Марк Захаров - Путь на моря (из сборника Ради жизни на земле)

— Позвоните в Центральный военно-морской музей, — посоветовали мне. — Анатолий Иванович Савченко должен знать. Уж если он не знает…

Анатолий Иванович знал. Через несколько минут он диктовал мне по телефону список санитарных судов: «Воронеж», «Вятка», «Вологда», «Карелия», «Герцен»… Никаких МСО в перечне не было. А ведь это официальный документ!

Тогда я взял в библиотеке книги об обороне Заполярья. Их оказалось достаточно много. Я читал эти книги одну за другой и уже потерял надежду докопаться до истины, как вдруг…

«Наш малый охотник сопровождал баржу с боеприпасами и МСО-3, зверобойный бот типа «Алеут», приспособленный под санитарное судно», — читал я, еще не веря в такую удачу! А написано это было в книге воспоминаний североморцев, изданной в Мурманске в 1975 году. Были все-таки МСО, были!

Но вот ведь что печально: получалось, что эти героические суденышки, спасшие столько человеческих жизней, сохранились в памяти считанных людей. Они, МСО, даже не числятся в списках без вести пропавших кораблей!

Вот ведь что бывает с нашей памятью вообще и с памятью о войне в частности.

А теперь о Мурманске 1942 года. Город горел. Если в 1941 году случались недели, когда воздушных налетов не было, то теперь фашисты бомбили город постоянно. 5-й немецкий воздушный флот неукоснительно выполнял директиву Гитлера как можно скорее разрушить сооружения порта Мурманск.

Город был преимущественно деревянным с толевыми и драночными крышами, и едва успевали сбить пламя с крыши одного дома, как загорался следующий. Фугасные бомбы рвали в клочья причалы, вздымали в воздух склады. Впрочем, послушаем очевидцев.

Вспоминает бывший капитан порта Г. В. Вольт:

«Воздушная тревога застала меня около дома № 4 по улице Володарского. Я услышал разрывы бомб и увидел дымки рвущихся в воздухе снарядов, а среди них пять или шесть разлетающихся веером самолетов. В воздухе также были видны черные клубы дыма от разорвавшихся кассет, и вслед за этим я услышал сильный шум летящих зажигалок, упавших и усеявших всю площадь от дома № 4 до улицы Карла Маркса. Кругом все горело. Горел новый клуб, дом таможни, клуб имени Володарского. В горящих в овраге складах что-то взрывалось и валил едкий желтый дым. Оглянувшись, я увидел, что весь портовый поселок представлял собой сплошное море огня и дыма…

На улице Челюскинцев, около остановки автобуса, лежали обгоревшие трупы женщины с девочкой лет семи, которая обняла женщину обеими руками за шею. Немного дальше, из укрытия, достали около десяти трупов задохнувшихся и сгоревших женщин и детей, у которых отваливались конечности…»

Капитан руководствовался штурманским правилом: пишу то, что вижу, чего не вижу — не пишу. От этого его воспоминания еще страшнее.

Я помню Мурманск 1944 года. Бомбежки прекратились. Всюду можно было увидеть изможденных людей в ватниках. Они что-то прилаживали, убирали. Город являл собой нагромождение руин, среди которых высились белые обугленные остовы каменных домов. Но в сорок втором в этих домах еще жили люди. Более того, они работали, Мурманский порт действовал. Даже тогда, когда казалось, что это невозможно. Суда, набитые взрывчаткой, разгружались под бомбежкой! Так было с британским пароходом «Нью-Вестминстер Сити», так было с другими судами.

Во время разгрузки парохода «Моссовет» в результате прямого попадания авиабомбы в судно лебедчица Мария Ваганова была ранена в обе руки, но продолжала работать.

Английский журналист Дейв Марлоу писал: «Нужно быть русскими, чтобы оставаться здесь».

11 января 1942 года в Мурманск прибыл первый караван судов (конвой PQ-6), который доставил в порт двадцать пять тысяч тонн военных и продовольственных грузов. За этим караваном последовали другие.

Надо воздать должное иностранным морякам. Справедливо подметил писатель Борис Романов, в прошлом капитан дальнего плавания: «Моряки мурманских конвоев достойны всяческого уважения. Гораздо легче погибнуть за Родину, сражаясь на ее земле, чем отдать жизнь, помогая далекой — и для большинства из них — чужой стране. А ведь именно это они и делали, в этом была их война с фашизмом».

У искалеченных бомбежкой причалов стояли не только транспортные суда — неподалеку, в рыбном порту, разгружались траулеры и сейнеры.

Это было что-то фантастическое: в прибрежных водах Баренцева и Белого морей рыбаки Мурмана вели лов рыбы!

Такого не знала история. Как, впрочем, не знала она ни одного морского порта, который, находясь рядом с линией фронта, работал бесперебойно. Кроме одного. Мурманского.

А теперь о полуостровах. Среднем и Рыбачьем. Они находятся неподалеку от входа в Кольский залив, как бы прикрывая его с запада. А залив — это Мурманск, это базы Северного флота. Вот почему гитлеровцы придавали такое значение захвату полуостровов.

29 июня 1941 года противник начал наступление на мурманском направлении. Корпус состоял из тирольцев, привыкших к действиям в горной местности, специально обмундированных, вооруженных горной артиллерией. За их плечами был Нарвик, победный марш по Норвегии… Однако хваленая германская военная машина стала пробуксовывать уже на первых километрах. Бойцы 14-й армии и моряки Северного флота стояли насмерть! Только в полосе 95-го полка, где противник имел пятикратное преимущество, егерям удалось выйти к перешейку полуострова Средний. 4 июля, перешагивая через трупы своих же солдат, гитлеровцы форсировали водный рубеж на пути к Мурманску — реку Западная Лица. Яростной контратакой они были отброшены на противоположный берег. И снова форсировали. И снова были отброшены назад! Долину возле реки вскоре окрестили Долиной смерти. Ее каменная земля пропиталась кровью не в переносном — в буквальном смысле слова.

В августе наступление захлебнулось, немцы вышли на южное побережье Мотовского залива, отрезали Средний и Рыбачий от Большой земли, однако дальше продвинуться не смогли. За черной стеною хребта Муста-Тунтури, пересекавшего перешеек, оставались гарнизоны. Надо было доставлять им боеприпасы, продовольствие, вывозить больных и раненых. Путь к осажденным полуостровам пролегал через Мотовский залив. На одном его берегу были немцы, на другом — наши. В воздухе висела авиация, каждый квадратный метр простреливался артиллерией. Это и была мышеловка, о которой шептала Тоська на причале.

Вере Корольковой предстояло до конца изведать, что это такое.

Зверобойный бот — суденышко небольшое, длина тридцать метров, ширина пять, парадный ход семь узлов, на такой скорости не убежишь… Бот был построен давным-давно в Норвегии, в уютной каюте неведомо как сохранился фарфоровый умывальник. Вера открыла кран — и изумилась. Горячая вода! Да о такой жизни только мечтать можно, И что это Тоська так убивается?