Олег Селянкин - Костры партизанские. Книга 2

Ну и черт с вами! Как-нибудь проживем и без вашей ласки! Зато у кого в заплечном мешке всегда жратва есть? К кому бойцы за самосадом бегают? То-то и оно… И все потому, что он умеет на ходу жизнь взнуздывать!

Так взбадривал себя Стригаленок, готовясь к выходу на задание.

Наконец, проверив оружие, он достал из заплечного мешка расписной головной платок, торопливо — чтобы кто не заметил — сунул его за пазуху, проверил, достаточно ли туго затянут поясной ремень, и пошел к Юрке, сказал ему, вскинув руку к шапке-кубанке, в которой проходил все лето:

— Боец Стригаленок к выполнению задания готов!

Юрка придирчиво осмотрел его с головы до ног, даже проверил, свободно ли ходит затвор автомата, и спросил больше для очистки совести:

— Вопросы имеешь?

— Все яснее ясного: проникнуть в район «Н», где и произвести разведку сил фашистов, а если представится такая возможность, то и выявить их намерения! — выпалил Стригаленок, следя за тем, чтобы голос звучал достаточно бодро и звонко.

— Маршрут не забыл?

— Сначала иду на…

Каждый день уходили разведчики на задания. И у каждого из них оно было свое, у каждого из них был и свой маршрут, так разработанный, чтобы два разведчика ненароком не встретились, не помешали друг другу. Много было маршрутов разработано, разве все до последней мелочи запомнишь? Вот и не любил Юрка экзаменовать своих разведчиков по этому поводу, поэтому и сейчас, поверив, что Стригаленок все знает, бесцеремонно перебил его:

— Ладно, шагай. И не кашляй!

Последняя фраза — своеобразное пожелание удачи.

И Стригаленок зашагал. Даже заночевал в лесу, как было предусмотрено планом. Но к вечеру второго дня свернул в сторону от маршрута и часа через два решительно вышел к домику, втиснувшемуся между лесом и большим болотом. Цепной кобель, стерегущий хозяйское добро, встретил его милостиво, только взглянул, но даже клыков, пожелтевших от старости, не показал.

Еще весной, когда рота стояла в Лотохичах, нечаянно натолкнулся Стригаленок на этот хуторок. И с тех пор, если появлялась хоть малейшая возможность, обязательно заглядывал сюда. Случалось — на сутки и более, но бывало — и только на часок. Для того сюда подворачивал, чтобы встретиться с Галинкой — дочерью хозяина хуторка, вручить ей какой-нибудь маломальский подарок и взамен получить горячую благодарность. Так он поступил и сегодня, решив, что с разведкой успеется. Да и опоздать из подобной разведки на сутки и даже больше — вполне допустимо: разве в пути не может случиться что-то, не предусмотренное первоначальным планом?

Распахнул дверь в маленькую, знакомую до мелочей горницу, — нахмурился, непроизвольно остановился у порога: за столом, где раньше сиживали только они с Галинкой (ее отец предпочитал на это время исчезать из дома), теперь хозяевами расположились два чубатых хлопца и Галинка, раскрасневшаяся то ли от радости, то ли от выпитого самогона.

Стригаленок вскинул автомат и спросил строго, тоном человека, имеющего на это полное право:

— Кто такие? Документы и оружие на стол!

Про оружие упомянул исключительно потому, что не увидел его, самонадеянно посчитал, что только у него оно и есть, а следовательно, он — хозяин положения. Вот и решил покрасоваться перед Галинкой, показать ей, каким решительным он может быть, если жизнь потребует.

Стригаленок ожидал, что неизвестные растеряются, оробеют увидев нацеленный на них автомат, но те, весело переглянувшись, расплылись в улыбке, и тот, который сидел рядом с Галинкой, сказал без тени тревоги:

— Так вот ты какой скорый на решения, женишок моей сеструхи!

До этого дня Стригаленок ни разу не слыхивал, чтобы у Галинки был брат или еще кто-то, кроме отца. Однако он сразу и охотно поверил незнакомцу: так было удобнее и спокойнее — ведь глупо ревновать к брату свою деваху, да и на душе легче, когда вдруг узнаешь, что столкнулся почти с родственником. И все равно, стремясь закрепить свой авторитет, он потребовал еще раз:

— Кто такие, спрашиваю?

Брат Галинки осторожно поставил на стол стакан с самогоном, провел ладонью по лицу — будто бы специально для того, чтобы стереть с него улыбку, и заговорил с угрозой в голосе:

— Разве можно так с оружием баловаться, на живых людей его наставлять? И на кого? Или не слышал? На родного брата той самой молодки, с которой любовь крутишь! — И тут словно выстрелил: — Рашпиль!

И тотчас в спину Стригаленка уперся ствол пистолета. Так уперся, что больно стало.

А брат Галинки уже опять командовал:

— Клади автомат, своячок, клади. Он здесь никуда не денется, а разговор наш, глядишь, спокойнее потечет.

Оказавшись безоружным, Стригаленок почувствовал себя так, будто голым стоял на людной площади. Единственное, что утешало, — чужой пистолет больше не буравил спину.

— Утихомирился? Больше брыкаться не станешь? — усмехнувшись, спросил брат Галинки, выбрался из-за стола, подошел к Стригаленку, какое-то время, показавшееся невероятно долгим, бесцеремонно разглядывал его и вдруг протянул руку: — Я — Дмитро.

— Михась, — механически ответил Стригаленок.

— Это нам от сеструхи уже известно, — опять усмехнулся Дмитро и подвел его к столу, усадил между собой и Галинкой, Сам наполнил самогоном его стакан: — За знакомство. Чтобы оно в хорошую дружбу переросло.

Дмитро так откровенно улыбался, что тревога отступила куда-то, оставив вместо себя лишь смутное беспокойство, да и то ненадолго: Галинка, прижимаясь к Михасю горячущим боком, добила его. Короче говоря, скоро Стригаленок и вовсе освоился в этой компании, где каждый был в меру весел и доброжелателен к другим. И еще — новые знакомые нисколько не таились от него, откровенно сказали, что Дмитро — командир небольшого партизанского отряда, а два его товарища — рядовые партизаны. А Рашпиль — невероятно корявый детина почти двухметрового роста — этот даже шепнул, извиняясь за недавнее:

— У нас, брат, насчет приказов строго. Вот и прижал тебя в четверть силы, чтобы ты глупостей не наделал.

Особенно же понравились Стригаленку взгляды Дмитро на партизанскую войну. Дмитро прямо заявил, что терпеть не может чистюль, которые кричат, будто они только из-за идеи воюют: должна же у людей быть хоть какая-то компенсация за постоянное нервное напряжение, за то, что сегодня они живы-здоровы, а завтра — покалечены или вовсе тю-тю…

Даже показал свои личные трофеи — золотые кольца и сережки с какими-то блестящими камешками.

Стригаленок на откровенность, конечно, ответил откровенностью, пожаловался на Каргина за его сухость, непонимание текущего момента и запросов души нормального человека.

В ответ Дмитро утащил его в кухню, предложил ему золотое кольцо и сережки. На память о сегодняшнем знакомстве. Стригаленок, конечно, отказался от такого дорогого подарка, говорил, что подвернется случай — и сам такое же добудет. Но Дмитро оказался настойчив, почти насильно засунул все это в карман Стригаленку, сказав: