Владимир Возовиков - Сын отца своего

— Смотрите, вон, слева!..

Ермаков повернул голову. Далеко в степи пылила большая колонна, перекатывая через китовую спину увала. Еще дальше угадывалась другая.

— Танки, — сказал Ермаков уверенно.

Он знал: именно там лежат маршруты батальонов в район сбора. Да и вихри пыли, взметенные танковыми вентиляторами, не могли его обмануть.

— Если ваши мастодонты повыползали, то и наши пушки теперь на колесах, — отозвался капитан. — Ах ты черт, опоздали!

— Товарищ капитан, — заволновался Ермаков. — Сейчас будет проселок налево. Подбросьте, а? На «Волге» мы их обязательно перехватим: дороги тут всюду одинаковые и особо крутых мест нет. Мне бы за любой батальон зацепиться — там доберусь… Ну что вам стоит?!

— Хитрый ты парень, Ермаков, — покачал головой капитан. — Я бы сам в погоню кинулся, а самокат? Бросить, что ли?..

Ермаков почти в отчаянии смотрел туда, где медленно текла по степи похожая на желтую комету полоса пыли. Развилка была уже совсем рядом, когда машина так резко погасила скорость, что Ермаков от неожиданности едва не расплющил нос о стекло.

— А-а, черт с ним, с самокатом! — в сердцах произнес капитан. — Не пропадет. Вручу какому-нибудь безлошадному штабисту — еще обрадуется да оценку повысит. Или при дивизионе оставлю — сгодится для связи.

— А мы куда же? — растерянно спросил сержант, когда «Волга» заворачивала на проселок.

— Вам в казарме теперь тоже нечего делать, — ответил капитан. — Может, в районе отыщете своих. А нет, так у нас оставайтесь. Оба связисты?

— Оба.

— Ну, вам дело всюду найдут, и ваши тоже всюду найдутся. Бог современной войны — связь.

«Волга» зацепилась за хвост последней колонны, и Ермаков остановил «летучку». Из ее кабины высунулась рыжая голова знакомого техника.

— Ба! Кого вижу! — весело завопил тот. — Думал, генерал… Да ты и впрямь, как генеральный инспектор: на учения в брюках навыпуск.

— Наших не видели? — спросил капитан, пока Ермаков забирался в кабину «летучки».

— Ищите в своем районе. Всех под метелку! А где полк сейчас, один Тулупов, наверное, видит.

Ермаков глянул в направлении вытянутой руки лейтенанта и заметил летящий низко над холмами вертолет.

Машина тронулась, и сосед опять возбужденно заговорил:

— Вот это сбор был, я понимаю! Днем — никто не ждал. Веришь, весь полк до последней машины и последнего человека вышел! Наши технари даже электрокары выкатили из парка. — Он рассмеялся: — Веришь, выходим последними, полковник Степанян стоит возле радийной машины и орет так, что танки глохнут: «Молодцы, богатыри!.. Докажите, на что способны!»

— Верю. — Ермаков улыбнулся горячности собеседника, еще не остывшего от тех грозных впечатлений, когда полк, несколько минут назад походивший на мирный поселок, вдруг преобразился, оделся в сталь, стал на гусеницы и колеса и, обретя истинное лицо свое, пошел в неведомое, сотрясая землю и небо. Ермакову подобное преображение полка было уже знакомо, и он жалел, что на сей раз оно произошло без него.

…Ермакову пришлось поменять еще много попутных машин, разыскивая свой батальон. По большей части он ехал на верхней броне танков и в открытых кузовах, на остановках перебежками добираясь от хвоста колонны к голове, чтобы в подходящий момент уцепиться за следующую. Рубашка, брюки, ботинки густо покрылись пылью; сухая и мелкая, как измолотое просо, она сушила и стягивала лицо, забивала легкие, и вначале Ермаков зло сплевывал желтую вязкую слюну, а потом во рту пересохло.

Оказывается, район сбора назначили новый, да и не задержались в нем танкисты, и, как всегда случается при внезапном выходе, никто ничего не знал, кроме позывных непосредственных начальников, ближайшей задачи и местоположения соседа.

Смеркалось, когда Ермаков, перебегая от одной колонны к другой, остался на обочине один как перст, растерянный и смертельно усталый. Гул моторов доносился, кажется, из-за каждого холма, но гоняться за ним пешком по холмистой степи, когда ноги дрожат сильнее, чем после тяжелого кросса, было так же нелепо, как ловить тень. Оставалось ждать какую-нибудь тыловую машину…

Легкий вездеход неслышно остановился рядом, дверца распахнулась, и незнакомый Ермакову подполковник в полевой фуражке нетерпеливо спросил:

— Куда вам?

— В первый батальон танкового, — ответил лейтенант равнодушно.

— Садитесь, — сказал подполковник.

В следующий миг Ермаков оказался на заднем сиденье машины, и подполковник, захлопнув дверцу, через плечо спросил:

— Чего вырядились как на бал? — И усмехнулся колюче, очевидно, имея в виду жалкое состояние одежды лейтенанта.

— Прямо из командировки. Не смог переодеться.

— Угу, — кивнул подполковник и скомандовал водителю: — Налево…

Злой голос Ордынцева, распекавшего кого-то из танкистов, прозвучал для Ермакова сладчайшей музыкой. Капитан не удивился ему, только протянул длинную руку для пожатия, прервав рапорт лейтенанта:

— А, примчался! Что ж, командуй. Задачу в выжидательном районе тебе заместитель сообщит, меня сейчас комбат зовет…

Ордынцев обратился к нему на «ты», и лейтенант понял: ротный рад его прибытию. Ермаков еще не дошел до своих танков, когда увидел спешащего навстречу Стрекалина с комбинезоном в руках.

— Держите, товарищ лейтенант. Ой как вы запылились! Давайте, я вытрясу вашу рубашку и уложу в рюкзак.

— Спасибо, Стрекалин, я сам справлюсь. Ординарец взводному, да еще в мирное время, не положен. — Заметив Петриченко, что-то проверяющего в трансмиссионном отделении танка, удивленно спросил Стрекалина: — А этот что тут делает?

Петриченко встал на броне, вытянувшись, пристукнул каблуками, лихо отрапортовал:

— Рядовой Петриченко передан в полное ваше распоряжение со всеми достоинствами и недостатками и с ответственной задачей: заменить временно выбывшего из строя механика-водителя Зайцева.

— Ясно, — произнес лейтенант суховато.

— Разрешите продолжать работу, товарищ лейтенант?

— Разрешаю…

Ермаков направился в другие экипажи, и захватила его знакомая атмосфера выжидательного района: проверка машин, организация полевой службы… Все, чем жил взвод и что он делал, стягивалось теперь в тугой узел, ибо три боевые машины с экипажами составляли боевую единицу, сила и спаянность которой ежеминутно могли подвергнуться жесточайшему испытанию. И потому все личное, не связанное со взводом, отступило куда-то, казалось маленьким, наивным и несложным…

Ночью был марш, потом час сна под охраной дежурных экипажей и на рассвете вызов к ротному. Ермаков прибыл к командирскому танку вместе с Линевым и Зарницыным. Во время сбора старшина возглавил взвод, оказавшийся без офицера. Зарницын любил боевую работу и взводом командовал не хуже иного лейтенанта из молодых. Недостаток тактической подготовки восполнялся богатым опытом, впрочем, взвод почти никогда и не действует в бою самостоятельно…