Сергей Баруздин - Повторение пройденного
- Название:Повторение пройденного
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Сергей Баруздин - Повторение пройденного краткое содержание
Роман о юношах, ставших солдатами и прошедших трудный воинский путь до Берлина и Праги. Роман охватывает большой отрезок времени — от довоенных времен до наших дней. Жизнь повторяется в судьбах детей героев повествования.
Повторение пройденного - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что бывает? Где он?
— Ты взаправду ничего не слышал? А мы-то думали…
Я ничего не понимал. Я ничего не слышал.
— Где он? Неужели умер?
— Если б… Хуже, браток. Свихнулся наш младший сержант. Забрали его, ночью и забрали. Смирительную еле надели. Сильно буйствовал. Сестру побил. Вот меня покорябал всего. Жаль… Такой парень был…
— Недаром все молчком лежал. Думал, видно, много, — подтвердил второй сосед. — А плакал как, ну что тебе ребенок малый. Мол, головы у него нет и лица тоже. Все лицо свое искал. Страсть такая! Вот она тебе и война!
Я ждал письма.
— Тебе письмо, — сказала Вера Михайловна.
Я схватил заветный треугольник и сразу понял: не то.
Это — Макака.
«Наконец прибыли мы на новое место. Ехали очень долго, почти целый месяц. Всюду снега, снега, а дверь теплушки мы держали закрытой, потому что было холодно. Мерзли. Даже кипятку на станциях почти никогда не было. А дров мы с собой не захватили. Доставали в дороге, но все больше сырые.
Здесь устроились неплохо. Жалко только, что временно. Навигация откроется в мае, и тогда мы должны ехать дальше.
У нас все хорошо, все живы-здоровы. Я подхватил в дороге фурункулез, но сейчас он почти прошел. Катонин и Буньков останутся, кажется, с нами. Остальных офицеров уже перевели в другие части. Не считая наших ребят. Ребята все остались. Места здесь красивые, но глухие. Настоящая тайга. Много зверей. Говорят, что водятся даже медведи и тигры. Мы видели белок, лисиц, бурундуков, зайцев. Еще говорят, что летом здесь много гнуса и клеща.
По соседству с нами находится лагерь японских военнопленных. Говорят, что мы будем дежурить в этом лагере. Это очень интересно. Я никогда не видел в большом количестве японцев. Любопытно, что это за люди.
Мы теперь опять много занимаемся. Даже в дороге были занятия, а как приехали сюда, сразу же установили строгую дисциплину и по шесть часов занятий: три — до обеда, три — после дневного сна.
Кормят нас хорошо, лучше, чем в Венгрии. О мамалыге уже забыли.
Ребята часто вспоминают тебя. Да, а В. Протопопов все такой же. А теперь получил лычку. Важничает.
Обязанности комсорга выполняю пока я. Приезжай скорее, потому что я не очень умею все это делать, нет у меня способностей к этому. Если тебе будет не трудно, позвони, пожалуйста, моей маме (телефон К 2-44-23) и скажи, что у меня все хорошо. Пусть не беспокоится. Я сейчас и сам напишу ей.
Кино у нас бывает не часто, и картины, в основном, старые. Смотрели: «Три танкиста», «Антоша Рыбкин», «Большой вальс», «Секретарь райкома» и «Леди Гамильтон». Сегодня обещают «Черевички». Я пойду обязательно, если меня не пошлют в наряд.
Как твое здоровье? Поправилась ли нога? Мы даже не успели попрощаться с тобой, так как у тебя была очень высокая температура и ты никого не узнавал, бредил.
Напиши мне, пожалуйста, на полевую почту, которую я указал в обратном адресе. Как ты видишь, она у нас теперь другая.
Поправляйся и скорей приезжай.
С приветом
Витя Петров».Под письмом была короткая приписка:
«Не хандри! Не валяйся долго! Ждем! Очень! Пытался навести здесь справки о местопребывании Н., но пока безуспешно. Поиски продолжу. Не горюй!
Обнимаю!
Твой Максим Буньков».Она вошла в палату в гимнастерке и в сапогах, раскрасневшаяся, пахнущая зимой. В руках она держала что-то завернутое в несколько одеял — живое, глазастое, черноволосое, дышащее.
— Вот, — сказала она, — мы приехали… Ну, как ты? Ждал?
Вера Михайловна бегала вокруг нее и около меня, растерянная, ничего не понимающая:
— Как же это, Наташенька! Как? Ведь вместе в Порт-Артуре лежали! Рожали вместе, и я ничего не ведала… Как же назвала-то ее?..
— Назвала? Да никак, Верочка, не назвала. Вот вместе… Вместе с ним решим… Если не забыл… Может, Надюшкой?..
— Надя, Надежда — это хорошо! Ой как хорошо, Наташенька! — согласилась Вера Михайловна.
— Почему ты молчала? Почему? Я же писал тебе! — бормотал я, не веря тому, что все это не сон и не сказка.
— Не сердись, — сказала Наташа. — Я просто… Просто очень много думала…
ГОД 1961-й
Вечером я вел Любу из детского сада. Мне нравятся эти походы: по утрам — в детский сад, по вечерам — обратно. Я привык к ним давно. Когда-то вот так же мы совершали их с Надюшкой.
— А как Надя ходила в детский сад, когда она большая? — удивляется сейчас Люба.
Хорошо вот так идти по московским улицам и отвечать на такие вопросы.
— А мама вот и не знает, что ты приехал, а я знаю! — говорит Люба.
— Нет, мама знает.
— Все равно я раньше! Ведь ты за мной пришел! А не мама и не Надя.
Сырой весенний воздух совсем не по-московски свеж.
И светло, и чирикают воробьи, и купаются у парапетов тротуаров голуби — купаются в лужах по соседству с колесами автобусов и машин. И спешат люди, и машины, и мигают огни светофоров, и все суетно, обычно, весело вокруг.
— Надя тоже была такая же маленькая, как ты, — говорю я.
— А я уже большая.
— Значит, Надя была такая же большая, как ты. Но знаешь, как она любила детский сад? Даже по воскресеньям хотела, чтобы мы шли в детский сад…
Люба молчит. Потом заговаривает о чем-то постороннем. Вдруг сообщает:
— Я тоже люблю детский сад.
Она явно хитрит: понимает, почему я молчу, и произносит эти приятные слова специально для меня.
— Ну уж так и любишь?
— Люблю! Правда, люблю!
Не знаю, помнит ли она, что было год назад. Слезы начинались в семь утра, когда Люба просыпалась, а в половине девятого, когда мы приходили в детский сад, они превращались в откровенный рев. Я выкручивался как мог, потихоньку удирал, а вечером… Вечером узнавал, что Люба почти весь день провела не в группе, а в комнате заведующей и «звонила» по телефону по очереди «то папе, то маме».
А путь в детский сад? Ох, что это был за путь! Люба падала на мостовую, била ногами по асфальту и кричала на всю улицу: «Пусть лучше меня съедят любые злые собаки, чем я пойду в этот детский сад!»
— Я тоже захочу в воскресенье идти в детский сад, — говорит мне сейчас Люба. — Как Надя! Вот увидишь. А воскресенье когда?
Я отвечаю Любе, когда будет воскресенье.
Потом спрашиваю:
— А про Гагарина ты все знаешь?
— Не Гагарин, а Юрий Алексеевич Гагарин! — поправляет меня Люба.
…Я думаю о детстве — своем и нашем детстве. О детстве и юности, которые, может быть, не похожи на детство и юность наших сегодняшних ребят. Но и в непохожем есть похожее. Помним ли мы всё?
Мы идем сейчас с Любой по улице и даже по проспекту — он называется сейчас именно так, — но ведь когда-то его не было. А было шоссе, и мы приезжали сюда кататься на лыжах или просто гулять. Мы! А какими мы были в те годы? А потом мы шли по этому шоссе на фронт — ведь нынешний проспект был самой что ни на есть прифронтовой полосой. И мы шли по этой полосе, шли, шли вперед, но какими мы были?
Шрифт:
Интервал:
Закладка: