Гусейн Аббасзаде - Генерал

— Не говори так, сынок. Мужчина, каким бы он ни был, все равно мужчина. У мужчины свое место, у женщины свое. Мужчина — опора в доме, надежда в колхозе.

— Это верно. Но раз надежда, то всем надо помочь. Вот и вертишься, как белка в колесе…

Рза считал Нушаферин матерью. Нушаферин приложила немало сил, чтобы он стал на ноги. Родители Рзы жили по соседству с Аслановыми. Рза был еще грудным ребенком, когда отец его, рыбак, вместе с товарищами попал в шторм и утонул. Мать, работавшая в домах богатых людей, вскоре заболела, слегла и больше не поднималась с постели. В пятнадцать лет Рза остался сиротой. Нушаферин взяла его под свое крыло, заботилась о нем, как о родном сыне. Стирала, шила, штопала, подметала и наводила порядок в убогой лачуге Рзы, готовила, поила и кормила. Наконец, Рза поступил на работу и, работая, заочно учился, стал агрономом. Поехал в село. Жил очень экономно, откладывая с получек, приобрел все необходимое, женился. И с первых дней войны, конечно, пошел в действующую армию. В сорок первом году, в бою под Ростовом, он потерял глаз.

Сколько мог, Рза в свою очередь оказывал. Нушаферин сыновнее внимание.

Она, Рза хорошо знал, всерьез не могла на него сердиться. Вон уже чаем занялась. Жаль, уезжать надо…

— Сынок, ты что как чужой? Почему не снимаешь пальто?

— Времени нет, тетушка Нушу. Через полчаса машина колхозная в село возвращается. Я договорился с ребятами. Если задержусь, будут волноваться. К тому же, в райкоме мне поручили важное дело: средства на танковую колонну собираем. Завтра думаем сделать первый взнос. Так что работы тьма…

— Ай, сынок, человек работает со дня появления на свет и до ухода на тот свет! Пойди, скажи ребятам, пусть едут, и возвращайся. Ночевать у нас останешься, я плов приготовила, а утром чайку попьешь и поедешь.

— Уж как бы остался, ты знаешь, как я люблю твой плов! Не будь этих срочных дел, с места не сдвинулся бы… Приятно ведь посидеть, поговорить с вами, но что делать?

— Ну, вижу, удерешь, не удержать. Так дай хоть спрошу тебя об одном деле… Слышала я, тебе поручено собирать деньги на строительство этих страшных машин, не запомню, как они называются, танк или манк, язык сломаешь… Это правда?

— Я член комиссии. А что?

— Сам-то ты собираешься что-то внести, как вы там у себя решили?

— Честно говоря, по наследству не досталось мне ни золота, ни серебра, самому тоже не довелось в руках держать. Но в прошлом году я заработал в колхозе пять тысяч рублей, да еще наскребу тысчонку — вот их и внесу. Больше негде взять.

— Пять-шесть тысяч? Так ты что, стесняешься, что мало? Это же хорошо! Если бы каждый мог столько отдать! И потом, не забывай, что дающему по возможности смущаться нечего. Рубль отдает человек — и за то спасибо. Время трудное, каждый должен думать о чести родины, и делать для нее, что может. Правильно говорю?

— Правильно, тетушка Нушу, — сказал Рза.

Хавер обрадовалась, что свекровь сама завела разговор о взносах на строительство танков, и хотела было вставить свое слово, но Рза выразительно глянул, на нее — потерпи, мол, немного.

Нушаферин отбросила на спину конец келагая, упавшего на пол, и подалась к собеседнику.

— Стыдно, Рза, если нечего дать на это дело. Семья Ази не должна отстать от других. Не то ребенку за нас неловко будет, хоть он и далеко.

— Какому ребенку? — удивился Рза.

— Да Ази нашему, какому же? Да умру я за него!

— Удивила ты меня! Ази, слава богу, скоро дедушкой станет, а ты его все еще ребенком называешь.

— Для меня он все равно еще ребенок… Будто вчера я его на руках носила…

— Я догадываюсь, Хавер-баджи, что тетушка Нушу хочет отличиться. Сын отличился на фронте, она — здесь. Говорят, трава растет на корню. Сын все перенимает от матери…

— Куда уж отличиться, — вздохнула Нушаферин с сожалением. — О чем ты говоришь, мир праху твоих родителей?! Давно миновало время, когда я могла отличиться. — Она показала кольцо, сверкавшее на среднем пальце руки. — Если я отдам вот это, не мало будет? Не засмеют?

И посмотрела на невестку, взглядом спрашивая: «А ты что дашь?»

Рза кивнул Хавер.

— Одно колечко, мама, я думаю, маловато… Что ты скажешь, если я отдам свой браслет? — Хавер пыталась по взгляду свекрови понять, как отнеслась она к ее предложению.

Опережая Нушаферин, Рза сказал:

— Мне кажется тоже, что одного колечка маловато… Но кольцо и браслет — это уже другое дело, этого вполне достаточно.

— Отдай, дочка, отдай. Бог даст, вернется твой муж с войны живой и здоровый, купит тебе браслет получше этого.

— Не будет смерти для таких сыновей, как Ази! Живыми вернутся с фронта. А Хавер-баджи проживет и без браслета, — поддержал Рза старуху.

— Я признаться, не очень-то люблю браслет. Руке как-то неловко бывает…

И Хавер сняла с руки браслет и положила его на стол.

— Спасибо, дочка, — сказала свекровь, довольная этим поступком невестки. Сняла с пальца кольцо и положила его рядом с браслетом. — Пусть сильным будет этот… как его… танк, в который и наша доля вложена.

Тофик все это время слушал взрослых, но делал вид, что рассматривает книжку с иллюстрациями. Увидев, что мать и бабушка положили на стол браслет и кольцо, с которыми никогда не расставались, он незаметно прошел в соседнюю комнату. Немного погодя он вернулся с красивым гипсовым зайцем-копилкой.

— А вот мой заяц, посмотрите, какой он тяжелый. — Он протянул зайца бабушке. — Смотри, нанали, она уже полная. Нет, ты возьми в руки, видишь, какая тяжелая?

— Зачем ты ее принес, сыночек? Дай ее сюда, а то уронишь, сломаешь.

— Нет, нанали, пусть дядя Рза откроет ее. — Тофик повернулся к Рзе. Откройте это, там я собрал много денег. Куплю на них танк и пошлю папе, пусть убивает фашистов!

Отказать ребенку в его чистой наивной просьбе нельзя было, но и вскрывать детскую копилку жалко. Рза посмотрел на Хавер и Нушаферин, испрашивая их разрешения. И Хавер, и Нушаферин взглядом сказали: что делать — открывай.

Рза достал карманный нож и раскрыл его. Аккуратно расширил лезвием продолговатое узкое отверстие между навостренными ушами зайца.

В копилке оказалось много мелочи. Были и бумажные деньги — в основном, рублевки и трешницы. Подсчитали. Оказалось, двести шестьдесят рублей и восемьдесят копеек.

— Сколько танков дадут за это, дядя Рза?

— А сколько ты хотел бы?

— Нам надо четыре. Самые большие, на каких мой папа ездит. Ты видел в кино? Вот такие.

Рза погладил Тофика по голове.

— А зачем четыре?

— Один за бабушку, один за маму, один за меня и один за моего братца.

— Значит, от каждого по танку?

— Ага.

— А вдруг не дадут?

— Если денег не хватит, я соберу еще и рассчитаюсь. Дядя Рза, ты скажи им, что Тофик хочет послать своему отцу четыре танка.