Виктор Николаев - Живый в Помощи(Записки афганца 1)

От озноба капитан вскоре очнулся и мучительно застонал. Всем напряжением сил претерпевая адскую боль, он попытался определить свое местонахождение. Извиваясь ящерицей, насколько позволяли путы, он прощупывал саднящим лицом окружающее пространство. Натолкнулся на что-то мягкое. Повозив лбом и щекой по найденному предмету, Сергей понял: чей-то труп. Изогнувшись кольцом, он перебросил тело в сторону. Таким образом нащупал еще один труп. Лизнув языком находку, он по свежей крови определил, что погибшие были прикончены недавно. До мучительной рези в глазах всматриваясь в сумрак погреба, он разглядел, что на убитых остались только трусы, животы вспороты и пусты, головы сильно сплющены.

— Это ведь мои бойцы!

Мучительная боль пронзила его сердце. Лишь оно в его еще сегодня утром молодом и здоровом теле, сейчас превращенном в сплошную кровоточащую язву, не было изранено. А теперь и оно нестерпимо болело от нравственной муки. Это ведь он — старший в группе, командир — и есть главный виновник их гибели. И только другая, странная для живого человека мысль утешила его.

— Я буду с ними. Я буду третий.

Батя четвертый час метался по классу боевой подготовки вокруг карты местности. Он понял, что произошла непоправимая ошибка. Никак нельзя было посылать латанный «бэтээр» в одиночку. И виноват в этом только он один. Бачата видели, что Батя вот-вот укусит собственный локоть от ярой злости на самого себя. Доверился недавним оперативным донесениям ХАДовцев: в районе все спокойно, а они же сами сегодня донесли, что есть подозрительное скопление людей как раз в нескольких километрах от трассы "Чайка"-"Скоба". Было от чего кусать локти. Контрольная связь со «Скобой» выявила, что посланный экипаж не прибыл к месту назначения ни в срок, ни через час. Подобные ошибки на войне случаются даже с самыми лучшими, самыми дисциплинированными командирами, которые готовы сами умереть за любого своего бойца. Бдительность иногда тоже хочет спать. Такова правда жизни.

Усиленная группа разведки, высланная по маршруту следования, нашла на полпути брошенный «бэтээр», по которому было ясно: произошла поломка и его пытались ремонтировать. Следы крови и борьбы: рядом с «бэтээром» и на вершине холма.

Батя вместе с подчиненными, анализируя скупые подробности случившегося, в единой душевной тревоге исползал по карте квадраты бумажной «зеленки» вдоль и поперек. Наконец общий план действий определился. Направление поиска предполагаемой бандитской базы передал местный лазутчик из ХАДа. В два часа по полудню операция поиска пропавших бойцов началась.

Капитану в его подземелье слышались грегочащие голоса, гортанные звуки. Крышка погреба открылась, и в створ свесилась косматая голова, которая что-то гыркала на своем наречии и сочилась довольствием. В яму сунули лестницу и по ней спустились трое рослых бандитов в чалмах. Они гогоча с помощью веревок поднимали тела сержанта и солдата. Затем один из них разрезал путы на ногах Сергея. Пинками и криками со всех сторон они явно требовали от капитана, чтобы он поднялся с земляного пола самостоятельно. Но затекшие ноги от потоках хлынувшей в сосуды крови поначалу даже не шевелились, а только гудели жаром и наливались новой болью. «Духи» опять-таки пинками в течение нескольких минут разработали занемевшие мышцы пленника.

Все это время они ржали, явно предвкушая только им ведомое удовольствие, которым они рассчитывали удивить свою живую добычу. Это ржание поддерживали и постоянно заглядывающие в зев ямы улюлюкающие головы. Сергей по очереди подтянул под себя колени и потом, опираясь о лестницу то лбом, то подбородком, медленно начал подниматься с колен. Не желая показывать излишнюю слабость врагу, он так же медленно и упорно стал перебираться со ступени на ступень. Но веселящимся зрителям видимо наскучило представление, так как теперь они видели не слабость побежденного, но несгибаемое мужество русского воина. Они по деловому стали подталкивать капитана снизу, а кто-то ухватился обеими руками за его подбородок, затылок и так прямо за голову рывком вытянул Сергея из подземелья.

Его поставили на ноги и разрезали путы на руках. В глазах плыли огненные круги и нещадным пламенем горела спина. Видимо треснул позвонок, когда в момент захвата ему сиганул обеими ногами на поясницу здоровенный лохматый «дух». Подталкиваемый в спину Сергей сделал несколько мучительных шагов из-под навеса и оказался посреди весьма пространного двора или даже площади бандитской базы. Очертания этого залитого солнцем пространства постепенно проникали в его сознание. Говорить и даже пошевелить языком он не мог: язык был перекушен, когда его выдернули за голову из подземелья. Горячая кровь наполнила рот и обильно текла по губам, подбородку, груди.

Прямо перед ним в нескольких шагах находилась большая яма, видимо, не такая глубокая, как недавнее подземелье. Об этом можно было судить по длинному примерно трехметровому шесту, который иногда опускал туда один из «духов». Он шурудил там шестом и что-то пытался выловить на верх. Шест погружался только на две трети от своей длины. У самого ее края лежали изуродованные до неузнаваемости трупы Петра и Анатолия.

Ножами «духи» отрезали или отрубали у них части рук, брюшины и эти куски на шесте опускали в яму. И там начиналась какая-то возня с диким писком и высоким гортанным рыком, чем-то напоминавшим визгливую речь веселившихся «духов». Стоявшие вокруг от души развлекались, но когда один из шутников попытался играя подтолкнуть в яму другого, то получил злобную оплеуху, раскровенившую ему морду. И все на мгновение стали серьезным и злобно закричали на "шутника".

— Кому же они кидают человечину? Людоеды там что ли? — без доли эмоций пытался думать Сергей. И тут по шесту метнулась из ямы черно-бурая мохнатая масса с голым хвостом. Зверюгу величиной с толстенную кошку тут же стряхнули обратно в яму.

— Крысятник! — от омерзения и ужаса помертвел Сергей. Он представлял в вялых измученных всеобщей болью мыслях любые пытки, думал, что будут его полосовать ножами, жарить на солнце. Но такую смерть — быть сожранным заживо крысами, которую, видимо уготовили для него озверевшие «весельчаки», он представить не мог, хотя когда-то слышал, что будто бы на Востоке существовал изощренный вид казни с помощью громадных арычных крыс, специально прикормленных на человечину.

Он не пошевелился, не сказал ни слова. Просто не мог. И на лице, точнее на том месиве, которое осталось от него, никакая эмоция не могла быть выражена. Но его чувства выдали глаза, расширившиеся от мерзящего ужаса. Изуверы, чутко улавливающие подобные специфические нюансы человеческой психики, просто взвыли от радости и счастья. Банда «духов» наслаждалась этим мертвенным ужасом вместе с сонмом настоящих духов злобы, которые из своего потустороннего мира упивались эффектной картиной кровавого пиршества, сдобренного настоящим мертвенным ужасом живого мужественного человека.