Виктор Николаев - Живый в помощи. Часть вторая .А помнишь, майор...

— Во имя Аллаха! Милосердного... Не губите... Не выдайте! Сейчас не выдайте. Уйдете — там говорить будете...

Офицеры молчали. ХАДовец, закатив глаза, утрамбовывая лбом пол, довывал:

— Иначе мне и моим детям надо готовить кафан... Мулла прикажет убить.

Русские слово сдержали. Сегодня уже 2001-й год. А ХАДовец... был люто наказан Аллахом месяц спустя после той ночи. Непредсказуемы и загадочны тайны Востока.

В Москве ответственные за Карабах стороны, каждая в соответствии со своим профессионализмом, судорожно старались нащупать на теле Закавказья пупок соприкосновения. Но не то руки были холодные, не то тело боялось щекотки — получалось, что с какой стороны ни зайди, везде... в общем, все шло привычно не так. Тщательно уложенный закавказский вековой костер, чувствительно дымя, внезапно разгорался нешуточным огнем, в зависимости от того, с какой стороны дул ветер. Это был и есть странный, не природный жар. Он был кому губительным, а кому на руку. Кто-то у него грел руки, кто-то сушил мокрую грязную душу, кто-то терпеливо и старательно подкладывал дрова. Но костер затухает, когда его заливают всем селом, враз забывшем о спорах и дрязгах.

В стелящийся по Закавказью дымом день, 7 декабря 88 года, майор Николаев, как ответственный по гарнизону, с удовольствием снимал обязательную пробу котла перед обедом в летной столовой. Трехлетняя дочка с удовольствием путалась под ногами у всех поваров, стараясь поспеть везде. Сегодня была очередь Виктора воспитывать ребенка. Подозрительно затихшую дочь отец обнаружил под столом заведующей. Она честно делила свою котлету с двумя кухонными котятами, укоряя их голосом мамы за неаккуратность и отсутствие аппетита. В 11.41столитровые котлы с булькающими борщами и парившими кашами дружно поехали на пол со вставшей на дыбы огромной плитой. Самое точное состояние крепости души наблюдается только при панике. На кухне — весь набор реакций человека на непредсказуемые ситуации: от страха, который парализовал поваров, до невесть откуда взявшейся прыгучести, с какой сиганула из окна грузная, немолодая заведующая столовой. На фоне густо осыпающейся штукатурки, криков Виктор, управляемый шестым чувством, схватив в охапку дочь, в два-три прыжка преодолел большую кухонную площадь и оказался на улице.

Первая мысль — рядом упал самолет — несколько минут спустя официально сменилась трудно воспринимаемой человеческим разумом правдой: в Армении произошло землетрясение силой более 10,5 баллов. Разрушены города Ленинакан, Кировакан, Спитак, Степанаван. Десятки тысяч людей в секунды были засыпаны, завалены обрушившимися зданиями. Неисчислимое количество жителей враз лишилось жилья.

Пять часов спустя, в 17.00 первая колонна военных, обладающих боевым опытом в нештатных ситуациях, ушла на Армению. Зам. начальника отряда м-р Николаев покачивался в замыкающем колонну "КАМАЗе". Задача... Задачу поставить так и не смогли. В общем, по прибытии в Ереванский аэропорт Эребуни группа придается руководству, возглавляющему спасение людей. Дальнейшие действия принимать на месте. По мере приближения к Еревану дорога обрастала всеми видами транспортной помощи. Ох, ты горе-горькое, беда-то какая! Спитак превратился в аккуратные холмики. Дымящийся город, разом похороненный, плачущий навзрыд, кричащий и захлебывающийся в зове о помощи. Чья-то мать, вся в пыли, копоти, с окровавленным лицом, с невероятной силой пребыстрыми движениями рук раскапывала дочку, мужа, сына, внучку. Отец столбиком окаменел над всей семьей и детским не по возрасту голосом, не веря в случившееся, пытал каждый трупик: "Ддд-ээ-ттт-ка-а-аа... ддд-ээ-тт-ка-а-а..."

Больно-пребольно выла придавленная плитой собака. Ей было по-человечески страшно от прижатой к ее морде детской ножки. Господи, да неужто с нами это? Все объяснялись только осиплым криком, хватая друг друга за руки и плечи. У каждого самое страшное горе было свое. Каждый рвал к себе спасателей в первую очередь. Виктора, нередко соображающего дольше трех секунд, на четвертой волокли за шкирку ревущие в плаче взахлеб армяне. Беда была настолько велика, что первые признаки офицерского профессионализма и осмысленной сообразительности проявились лишь через час после прибытия.

Когда притупляется молниеносно пришедшее горе, подходит холод, голод, физическая боль. Офицеры, действуя мелкими группами, уже довольно четко выполняли все вновь и вновь валившиеся вводные. Умение оперативно руководить в беде проявляется только при беде. Политбюро угрюмо присвистнуло 9 декабря, и Михаил Сергеевич все-таки решил вернуться из Америки. Положение осложнялось тем, что в Армении находились уже десятки тысяч все прибывающих беженцев из Карабаха. Виктор с мужиками, охрипшие, немытые, нечесаные, сбившись во временном отсчете на своем участке, были вдесятером едины в сотнях лиц — и повар, и ЦК, и врач, и утешитель, и правый, и виноватый. Беда своей страшной силой как-то сразу примирила и породнила всех.

Подчиненный, забыв о себе, тащил к ближайшей санитарной машине до этого нелюбимого директора. Секретарь горкома голыми руками раскапывал избирателя, который до сих пор не мог к нему пробиться ни под каким предлогом. Все враз стали едины сердцем и душой: продавец — с обманутым клиентом, обиженный с хамом, чванливый с кротким. О, Боже правый! Да неужто мы дожили до того, что только от этого способны образумиться и прозреть?! Сердце и сознание были настолько не готовы к таким нечеловеческим мучениям, что к появившемуся мародерству никто не был готов. Четверо офицеров в назначенное для патрулирования время терпеливо бродили по вверенному квадрату. Стараясь ступать как можно бесшумнее, чтобы... ну, а вдруг прослушается голос неспасенного, необнаруженного под завалами в дневное время, когда при общем шуме, вполне возможно, кого-то просто не услышали. Позавчера, Слава Богу, случилось такое — шестым чувством расслышали странный звук. Из-под завалов извлекли паренька. Это был сплошной серый, бусый от густой цементной пыли, едва теплый куль. Его руки намертво прижали к себе живую кошку. Это она звала осипшим человеческим голосишком, скребя о бетон источенными коготками.

— Стой! Стой, стрелять буду! — Тоннельное зрение поисковика-капитана враз выхватило скользнувшие за груды зданий тени. Боевой опыт — вечный опыт. — Всем лечь! Рожи в землю! Руки в стороны, ноги врозь!

Драка, сдавленные хрипы и обязательные маты длились около минуты. Затем четыре одиночных выстрела из "Калашникова", в итоге двое закувыркались в судорогах, четверо взахлеб, перебивая друг друга, орали:

— Не стрэляй-я-я-й, н-ээ-эт!.. Шли хараныт сестра... Не стрэляй, лежим...