Митри Кибек - Герои без вести не пропадают

В это время из деревни выехала подвода. На ней сидело пятеро: четверо из них — в синих мундирах польской полиции, с винтовками, пятый, правивший лошадьми, держал на коленях автомат. Турханов еще издали узнал в нем Глобу.

«Вот мерзавцы! — выругался про себя полковник. — Значит, решили выдать нас полиции. Ну, погодите же!..»

Он хотел их подпустить на расстояние верного выстрела и скосить всех из автомата. Но это могло привлечь внимание тех полицейских, которые, вероятно, остались в деревне. Потом не миновать облавы. Впрочем, в таком большом лесу скрыться от горстки полицейских не составляло особого труда, но приходилось думать о безопасности Евы, которая никак не могла уйти с ним в глубь леса. Пришлось отказаться от мысли немедленно наказать изменника.

В лесу возница остановил лошадей. Полицейские спрыгнули на землю.

— Дальше поезжай один, — предложил хорунжий. [2] Хорунжий — офицерский чин, равный младшему лейтенанту

Когда привезешь их обоих, мы выскочим из-за кустов и свяжем их. Только смотри, чтобы они не успели применить оружие.

— Будьте покойны, пане хорунжий! Как только увижу вас, сразу схвачу его за руки. А девка и без того неопасна, — заверил плютуновый.

— Не забыл? За каждого советского парашютиста немцы платят десять тысяч злотых, а за полковника заплатят вдвойне. Если операция пройдет успешно, повеселимся всласть…

— Можете считать, что они здесь, — махнул кулаком Глоба.

Он быстро погнал лошадей по дороге, но скоро вернулся обратно.

— В чем дело? — спросил хорунжий, выходя ему на встречу.

Вместо ответа Глоба протянул ему записку Турханова.

— Улизнули, черти. Вон, видите, следы, — показал плютуновый на дорогу.

Там действительно виден был свежий след экипажа.

— Написано по-русски. Переведи-ка, — возвратил хорунжий записку.

Глоба перевел. Полицейские приуныли.

— Может, попробуем догнать? — предложил один из них. — Наверно, недалеко уехали.

— Не стоит, — решил хорунжий. — Девку мы, если захотим, найдем в больнице, а полковник наверняка успел скрыться. Лучше вот что сделаем: никому о них ни гугу! Узнают немцы, что упустили, дадут нам прикурить!

— И то правда…

— Поехали!..

«Ну и вояки! — усмехнулся Турханов. — Боятся собственной тени… Но пока миновала только одна опасность. Сколько еще впереди… Совещание руководителей антифашистского подполья открывается завтра… Значит, к утру мне надо быть в Парчевских лесах. Что же делать с Евой?»

Захватив радиостанцию и парашют, Турханов вернулся в блиндаж. Ева лежала. Глаза ее были открыты.

— Ну как? — с надеждой спросила она. — Прислали они за мной подводу?

— Прислали, но пришлось отказаться от их помощи.

Полковник рассказал все, что видел.

— Какая мерзость! — задыхаясь от гнева, воскликнула девушка. — Боже мой, какая подлость! Вы приехали, что бы помочь нам, а они хотели вас продать за деньги. Мне стыдно перед вами за своих земляков…

— Ничего, Ева, в жизни всякое бывает. Но придет время, и вся эта нечисть окажется в мусорной яме — там ее место… А пока нам придется самим позаботиться о себе… Скажите, как вы себя чувствуете сегодня?

— Очень плохо, — заморгала она. — Боюсь, у меня начинается сепсис.

Турханов коснулся ее лба и быстро отдернул руку.

— Ну и ну! — покачал он головой. — Да у вас температура не ниже тридцати девяти.

— Я знаю… Простите, пожалуйста!

— Разве вы виноваты?

— У вас особое задание, а приходится возиться со мной…

— Что же делать!

— Не повезло мне… Видать, такая судьба… Оставьте меня, идите.

Девушка закрыла лицо руками и горько заплакала. Турханов присел к ней, положил руки на спину, ласково погладил.

— Мы сделаем иначе. Только, чур, не возражать! — с нарочитой строгостью предупредил он.

— Не буду, не буду…

— Должно быть, ночью вы плохо перевязали рану. Да и трудно было самой… Надо при свете осмотреть ее, промыть, продезинфицировать, сменить бинты. Разденьтесь, Ева.

Девушка густо покраснела.

— Мне стыдно, — прошептала она. — Вы же не врач…

— Да, не врач, но оказывать первую помощь умею. Придется вам согласиться. Ну, не упрямьтесь же!

Ева согласилась.

Как и предполагал Турханов, рана была в ужасном состоянии. Пришлось удалить из нее множество острых, как иглы, заноз. Девушка морщилась, иногда громко стонала. Турханов тщательно промыл рану раствором марганцовки, посыпал ее белым стрептоцидом, перевязал новым бинтом.

— Вот и все! — вздохнул он с облегчением. — Теперь выпей аспирину и спокойно полежи, пока я приготовлю завтрак, — сказал он, переходя на «ты», словно вся эта процедура еще больше сблизила их.

Странное чувство испытывала Ева. Когда Турханов чистил рану, было нестерпимо больно — хотелось кричать, бить его по рукам. Было стыдно, но в то же время и приятно! «Как же так получается? — недоумевала она. — Своим, землякам я не разрешила, а ему, чужому человеку, позволила… Хорошо это или плохо? Но ведь иначе нельзя было…»

Дымок, вьющийся над блиндажом, мог бы привлечь внимание, и Турханов решил не топить печку. Пришлось довольствоваться вчерашним чаем. Ева наотрез отказалась от бутербродов, а шоколад пососала лишь потому, что не хотела обидеть Турханова.

— Теперь внимательно выслушай меня, — предложил Турханов после завтрака. — Скрывать не стану: положение у нас очень серьезное. Думаю, без помощи добрых людей не обойтись.

— Но где же их найти?

— Надо искать. Ты оставайся здесь, а я пойду похожу по лесу. Может, встречу кого. Главное — найти человека, который согласился бы тебя приютить и вызвать врача.

— А может, останемся здесь еще на некоторое время? Мне, кажется, уже легче. Уверена, что через пару дней поднимусь…

— Хорошо, подумаем об этом. Но сидеть сложа руки тоже нельзя. Надо что-то предпринять. Иначе и сами пропадем, и сорвем дело, ради которого прибыли сюда.

Ева поняла, что возражать бесполезно. Конечно, Турханов прав.

— Когда вернешься? — тихо спросила она.

— Если ничего не случится, к вечеру приду обязательно, — пообещал он. А если не вернусь к завтрашнему утру, то не жди. Тогда уж полагайся только на себя.

Страх охватил Еву. «Неужели он хочет бросить меня? Нет, быть этого не может! Он не такой… И все-таки…» — мучительно подумала она, пристально глядя на полковника.

Турханов заметил ее волнение и догадался, что ее беспокоит

— Ты что, не веришь мне? — покачал он головой. — Думаешь, что я оставлю тебя? Как тебе не стыдно! Посмотри мне в глаза: разве я способен на такую подлость?

Девушка зарделась. Схватила его руку, прижала к груди, потом поднесла к губам и, несмотря на сопротивление Турханова, поцеловала.