Алексей Авдеев - Там помнят о нас

Крытый грузовик, перевалив через бугор, шел по лугу к реке. За ним показался второй. С завывающим гулом они приближались к Березине. Галушкин развязал узел, достал запасные диски к автомату. «Еще чуть-чуть, — думал он, — и они обнаружат ребят».

Борис прицелился. Треск его автомата разорвал тишину. Нить трассирующих пуль зависла дугой. Звякнуло разбитое стекло. Передняя машина рванула, словно подстегнутый плетью конь. В следующее мгновение грузовик с грохотом исчез с глаз долой, зашумела вода. Галушкин дал еще очередь, отбежал вверх по реке, затаился. Второй грузовик остановился недалеко от берега. Из кузова попрыгали солдаты. Залегли, стали стрелять. Пули засвистели над головой.

Борис отходил против течения, увлекая немцев за собой. Метрах в двухстах от переправы он прекратил огонь. Враги за ним не пошли. Стрельба стихала. Загудел мотор. Не включая света, грузовик развернулся и пошел прочь от Березины.

Галушкин вернулся к месту переправы, свистнул. С того берега ответили. «Живы!» Он вошел в воду и поплыл, толкая перед собой узел.

Добравшись до берега, Галушкин увидел под кручей пять белых фигур.

Ребята радостно загомонили.

— Ой, Лаврентьич, такое было, плот понесло, еле выбрались… И стрельба! — кинулся ему навстречу Правдин.

— А чего это вы голяком мерзнете?

— Мерзнем? Что ты, Лаврентьич, нам так жарко было, что до сих пор пот льет ручьем! — сказал Виктор. — Лаврентьич, чего это они так свободно разгуливают? Даже свет не маскируют, газуют, как дома! — не унимался Правдин.

— Да, Витька, ситуация действительно была, черт бы ее побрал. А шляются, наверно, потому, что тут партизан мало. А может, заблудились. Ну ладно. Надо уходить, ребята, а то еще надумают возвратиться. — Галушкин склонился над носилками. — Коля, жив?

— Жив, Лаврентьич.

Руки раненого белели на плащ-палатке. Борис увидел пистолет.

— Николай? Ты что, не сражаться ли приготовился?

— Думал, что и мне придется, — голос раненого дрогнул.

— Прячь оружие, Коля, — командир положил руку на горячий лоб Рыжова. Все будет хорошо. Мы с тобой, Коля, еще на ринге после войны не раз встретимся.

Галушкин легонько похлопал его по плечу. Николай глубоко вздохнул.

Ребята быстро разобрали плот, оделись и зашагали на восток, торопясь за остаток ночи пересечь широкую полосу безлесья.

Немецкие подразделения и полицейские отряды, с конца апреля стоявшие в ряде ближайших к нам населенных пунктов, неожиданно исчезли.

Частые передвижения по большакам и проселкам, не менее частые обстрелы леса ничего не дали противнику, кроме бесполезной траты боеприпасов и потери людей, ежедневно подрывавшихся на наших минах. Мы, конечно, понимали, что большую роль в неудачных действиях карателей сыграли еще и огромные размеры лесного массива, по которому партизаны могли свободно маневрировать, уклоняясь от открытых встреч с врагом. Чтобы успешно прочесать такую обширную территорию леса, оккупантам надо было иметь не сотни, а тысячи солдат и офицеров.

После ухода вражеских гарнизонов мы вздохнули свободно.

Давно наступило лето, а мы все еще ходили в ватных брюках и полушубках. Куртки и гимнастерки сильно порвались. Нательное белье износилось. Мы, конечно, как могли, латали остатки одежды, каждый день купались в лесных ручьях и озерцах, в общем, поддерживали «внешний вид». Но так хотелось помыться в настоящей бане!

И вот такая возможность появилась. На околице небольшой деревни Шарино стояла небольшая рубленая банька. С раннего утра ее затопил дед Захар, наш старый друг и связной. Накануне он собрал по деревне кое-какое бельишко, одежонку. Отдал нам и тряпки, оставшиеся от умершей бабки, сказав при этом: «Берите, сынки. На бинты али еще на что пригодится. Ей теперь, сердешной, ничего не потребуется».

Два отделения с командиром отряда парились первыми. Время перевалило за полдень.

Часть ребят мылась, остальные несли охрану.

Дед Захар кочегарил, не жалея дров. Подливал воды в котел. Давал советы:

— Баньтесь, ребятки, на здоровье. Это дело даже очень полезное. Сам страсть как обожаю похлестаться березовым веничком. Чуть заломит иде, вялость стариковская али хворь какая навалится, тут тебе банька — первое дело. Как рукой все сымает. В мирное время, бывалыча, каждую пятницу. Да-а. Непременно. А как же!

Настроение у ребят было веселое и праздничное. Ведь за три долгих месяца пребывания в тылу врага впервые мылись в настоящей бане! Особенно в хорошем настроении находился Николай Голохматов, главный организатор этого санитарно-банного мероприятия.

Те, что вымылись и оделись, отдыхали в тени деревьев. Подошел Голохматов. Проверив наличие людей, он нахмурился, спросил:

— А где же фельдшер и Мокропуло?

— Моются.

— Сколько же можно? Сандуны им тут, что ли? — сказал и, хитро подмигнув ребятам, скрылся за баней.

Через минуту оттуда вылетел Иван Мокропуло с ППД в руках. Длинные мокрые волосы торчали во все стороны. На густой бороде и усах белели клочья мыльной пены. Глаза навыкате. Женская холщовая рубаха, еле натянутая на мощный торс лыжника, трещала по всем швам. Узкая в подоле рубаха мешала ему нормально шагать. Мелко перебирая босыми ногами, Мокропуло настороженно оглядывался по сторонам.

— Где? Где немцы?! — орал он, взмахивая автоматом и глядя на ребят, которые зашлись от смеха.

Следом из бани выбежал Вергун. Он был голый, маленького роста, но широк в плечах, кривоногий. Реденькие светлые волосы локонами липли к широкому лбу. На плече лекаря висела медицинская сумка. В правой руке чернел пистолет ТТ, а левой он стыдливо прикрывался какой-то женской одежонкой. (Мужское чистое белье разобрали другие.)

Увидев их в таком виде и догадываясь, в чем дело, ребята хохотали так, что в деревне всполошились и залаяли собаки. Из ближайших изб стали выбегать люди.

Поняв, что их разыграли, Иван и Вергун не знали, что делать. Обижаться — глупо, смеяться не очень хотелось…

Мокропуло и Вергун быстро скрылись в предбаннике. А из-за бани показался Голохматов, обливаясь слезами от смеха.

Подобные незлобивые шутки и розыгрыши, кончавшиеся общим весельем, как-то здорово помогали снять физическую и нервную напряженность, разрядиться.

Двенадцатого июня 1942 года мы получили из Центра радиограмму, в которой говорилось:

«Для Коровина. Ответьте на наши позывные. Срочно подготовьте площадку для сброски отрядам грузов и посадочную для „Дугласа-3Р-5“, с командиром Ивановым. Сообщите координаты площадок, условия новых сигналов для самолетов, день вылета сообщим».

Получив эту радиограмму, мы задумались.

Кто такой Коровин, мы хорошо знали. Майор Петр Алексеевич Коровин командовал 3-м батальоном 1-го полка ОМСБОН. Коровина назначили командиром группы из четырех отрядов. До линии фронта все мы следовали одной автоколонной. В тыл ушли порознь. И с тех пор мы ничего не знали о судьбе тех четырех отрядов.