Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга II

— Думаю, что дотяну. Пламени пока нет.

— Прикрыть его…

По команде Доброва один истребитель вышел из строя вместе с Лазутиным.

Через пять минут в эфире снова появился Лазутин:

— Возвращайся к своим. Сейчас там важен каждый самолет. Дойду один. Сейчас я в безопасности. Линия фронта пройдена…

— А если…

— Никаких «если»… Может быть, там сейчас ребята гибнут.

Последний аргумент, видимо, подействовал на сопровождающего. Он снова повернул к линии фронта. Лазутин продолжал полет один.

Дым по-прежнему узкой струйкой летел от мотора. «Ничего, как-нибудь дотяну… Скоро уже аэродром… — летчик до последней минуты надеялся на благополучный исход. — Сейчас только пройду перевал… А там — дома…»

И в эту минуту он понял: нет, не дотянет, не дойдет. Из-за перевала тремя группами на разных высотах выходили «мессеры». В его положении почетным был бы и уход. Но на это судьба не дала ему времени. Увидев беззащитно дымящийся самолет, «мессеры» мгновенно пошли в атаку. Осталось одно — принять бой, как можно дороже продать свою жизнь. Спасение на парашюте тоже исключалось: его бы непременно расстреляли в воздухе.

И Лазутин направил свой «як» на ближайшего противника. Нет, он еще не беззащитен. Он еще огрызнется! «Мессер», казалось, сам вполз в скрещение нитей прицела.

— Огонь! — сам себе скомандовал летчик.

Лазутин что-то еще кричал. На земле поймали несколько слов: «Сволочи! Мы еще посмотрим…»

Из мотора «мессера» вырвалось пламя, и он с крутым снижением ушел в сторону Новороссийска. Это было последнее, что видел Лазутин. Несколько огненных смерчей ворвались к нему в кабину…

Мы нашли его только через день. На перевале. Примерно на равных расстояниях и от Новороссийска, и от Геленджика. Насыпали холм из камней. Положили обломок винта: пусть видят все — здесь лежит наш летчик.

А через два часа полк почти в полном составе прошел над перевалом. Каждая волна истребителей покачиванием крыльев отдавала последние почести Николаю, а затем, делая горку, салютовала ему из пушек.

На другой день, мстя за друга, мы салютовали уже по врагу. Четыре «хейнкеля», два «юнкерса», два «мессершмитта» — этот счет был «счетом Лазутина».

Пройдет много лет, и юные следопыты из Баку разыщут живущего в Николаеве ветерана полка Андрея Гавриленко. Ребята спрашивали: «Как погиб Лазутин?» Написав им все, о чем я только что рассказывал, Андрей закончил свое письмо в Баку словами:

«Горько было, что в День Победы с нами не было Николая…

Но легендой стала его жизнь. Эстафетой будут передаваться из поколения в поколение имена таких героев, как Лазутин.

Ребята! Будьте достойными славы отцов! Готовьтесь к защите Родины!..»

Это говорил мой товарищ, но я, не раздумывая, подпишусь под каждой строчкой его завета нашей молодежи.

В эти дни погиб и Яша Макеев. Чудесный мой друг. «Король воздуха», как его звали на Черноморье. Произошла одна из тех нелепых случайностей, на которые, к сожалению, так щедра война.

Он сбил «мессер», но и его самолет загорелся. Макееву удалось выброситься из кабины. И он бы благополучно приводнился, если бы искры из пролетевших мимо горящих обломков самолета не коснулись парашюта. Он сразу же вспыхнул. А до воды было еще далеко…

9 сентября 1943 года десант пошел на Новороссийск.

У нас вошло в обиход словосочетание «города-герои». Но только тот, кто сам видел, как стояли они в бою, как корчились в пламени их дома, как поднимались над ними черные клубы дыма, в полной мере может понять, что это такое.

Новороссийск стал для нас как бы вторым Севастополем. Да они и действительно были неотличимы друг от друга в ту горькую и огненную пору.

Я раньше не представлял, например, себе, что могут чадить развалины. Вроде бы уже и нечему гореть: битый камень, кирпич, скрученное железо. Но поднимаются из щелей в этих кирпичных холмах сизые потоки дыма, уходят в небо, сливаются в марево, которое, едва наступал день, блеклыми тонами застилало город.

И снова железо терзало эти холмы, а они, казалось бы, мертвые, вновь ощетинивались огнем, поднимались во весь свой рост черными фигурками бушлатов и шли в атаку опять и опять. И так было десятки раз, сотни, может быть, тысячи.

Визжали осколки, прижимая к растерзанной земле все живое, многотонные бомбы сметали чудом уцелевшие стены и дома, огонь накалял камни, а город стоял и не собирался сдаваться, вопреки всякой военной немецкой логике он находил в себе новые силы и не только оборонялся, но и переходил в контратаки, ведя бой на истребление полчищ, атаковавших его.

Город не думал в те мгновения, что его уже осенила высокая вечная слава. Ему было не до размышлений такого рода: он ни на минуту не выпускал автомата из рук, и слишком чудовищным был натиск врага, чтобы в считанные свободные от схваток мгновения матросы и солдаты могли думать о вечности.

Так стоял он, как корабль в смертельном бою, с пробитым осколками, опаленным гордым флагом на гафеле своем, принимая и отражая удары. Стоял, поклявшись не отойти ни на милю, ибо каждый из его защитников понимал, что отступать больше нельзя, отступать некуда — враг близок к сердцу России.

Летчики слушали молча, стараясь не упустить ни слова из того, что им говорил командир. Тишина сохранялась бы, наверное, до конца оперативного совещания в штабе дивизии, если бы командир полка майор Ефимов радостно не бросил:

— Наконец-то! Заждались!

— Радоваться пока нечему, — остановил его подполковник Губрий, Герой Советского Союза. — Операция очень сложная и опасная.

— Десант будет высаживаться прямо в бухте, — продолжал Губрий. — В этом есть и свой риск, и свои преимущества. Здесь все решат скрытность и быстрота. Важно хоть ненадолго вызвать у противника панику. И здесь в дело вступаете вы. Задача — всеми силами поддержать десант, не дать гитлеровцам опомниться, подавить их огневые точки.

Сверяем часы…

Когда первая девятка подошла к городу, на улицах его уже полыхал бой. Горели здания. Прижимаясь к домам, крались автоматчики. Кое-где десант залег, прижатый огнем к земле.

Видимо, немцы успели вызвать самолеты: едва «илы» появились над Новороссийском, из-за облака их атаковала четвертка «мессеров».

Лейтенант Чураков, ведущий истребители прикрытия, встал на их пути. Атака захлебнулась в самом начале: ведомые взяли фашиста в клещи. Очередь. Вторая. Третья… «мессер» задымил и круто ушел в сторону моря.

А на земле бой уже приближался к городскому вокзалу. С ревом прошли штурмовики над улицами. Бьют снаряды по баррикадам, сооруженным немцами у вокзала. Майор Кунях пикирует на противотанковую пушку, стоящую в переулке. Очередь — обвисает на стали фашист, другие прячутся в подъездах.