Николай Леонов - Вариант Омега (=Операция Викинг)

Маггиль встал, хмуря брови, морщился, чуть ли не кряхтел, так трудно ему было уследить за ходом мысли Шлоссера. Что задумал хитрый аристократ?

— Мне чертовски неприятно, Георг. Но приказ… Не правда ли? выдавил он, пытаясь казаться глупее, чем был на самом деле.

— Пустое, Франц. Только не снимай своего парня из казино. Шлоссер заметил, что Маггиль опустил голову, и пояснил: — Быстро не снимай. Убери аккуратно, не сразу.

— Хорошо. Ты не сердишься?

— Не будем больше говорить об этом. Все кажется великолепным и простым, пока не берешься за воплощение замысла в жизнь. Шекспир сказал: «Если бы делать было так же легко, как знать, что надо делать, то часовни стали бы храмами, а бедные хижины царскими дворцами».

— Георг, я тебя прошу, не поминай мертвецов. Я начинаю мучиться мыслью, что сегодня или вчера повесил какого-нибудь великого мыслителя. — Маггиль захохотал.

— Ты мучаешься мыслями, Франц? — спросил Шлоссер. — Не наговаривай на себя, старина. Ты принадлежишь к счастливой категории людей, которым чужды сомнения.

Минут пятнадцать Шлоссер и гауптштурмфюрер разговаривали о пустяках, после чего представитель СД, сославшись на дела, ушел. Шлоссер просмотрел принесенную Маггилем сводку наблюдения, которое вела за улицей Койдула служба безопасности, и сообщение офицера под псевдонимом Игрок. Ни то, ни другое оперативного интереса не представляло. Шлоссер спрятал документы в сейф. Значит, скоро останутся лишь пансион и человек Целлариуса в казино. Чем вызвано указание Кальтенбруннера?

Шлоссер снял телефонную трубку и попросил соединить с Берлином.

— С добрым утром, господин адмирал, — сказал Шлоссер, услышав чуть хриплый голос Канариса. — Как вы себя чувствуете, господин адмирал? Нет, у меня без изменений. Услышав по радио, что в Берлине предстоят дожди, решил справиться о здоровье. Отличная погода? О нашей этого не скажешь. Мой сосед сидит дома, боится ветра. Сегодня утром подуло с моря, дождь и ветер. — Шлоссер вежливо рассмеялся. — Спасибо. Я тоже жду хорошую погоду, господин адмирал. Вам кланяется фрегатен-капитан Александр Целлариус, он как истинный моряк не покидает судно ни в какой шторм. Спасибо, господин адмирал, спасибо. Поклон и наилучшие пожелания семье. Хорошо, буду звонить ежедневно. Хайль Гитлер! — Он повесил трубку.

Шлоссер подошел к зеркалу, оглядел себя, неодобрительно покачал головой. Необходимо отвыкать от штатского костюма. Сейчас в Таллинне немец в штатском, точнее, в костюме, сшитом у лучшего берлинского портного, слишком обращает на себя внимание. Он переоделся в общевойсковой мундир с майорскими погонами, решил пройтись по городу, заглянуть в офицерское казино, проверить, исправно ли работает «фотоателье» на улице Койдула.

Когда Шлоссер отправился проверять свои ловушки, Скорин в расстегнутом мундире стоял у окна, а хозяин комнаты, которую только что снял капитан вермахта, пятился к двери и, подобострастно улыбаясь, говорил:

— Желаю хорошего отдыха, господин капитан. — Он споткнулся о стоявший у двери чемодан, еще раз поклонился и вышел.

Скорин несколько секунд смотрел в окно, затем распаковал чемодан, переоделся в респектабельный, неброский штатский костюм, добротный плащ и шляпу. В маленький чемоданчик он уложил седой парик, вылинявший плащ и шляпу с потрепанными обвислыми полями, с сожалением поставил трость в угол и, взяв чемоданчик, вышел на улицу.

Пройдя несколько кварталов, Скорин — энергичный преуспевающий коммерсант средней руки — отыскал объявление о сдаче квартиры и вскоре уже в сопровождении хозяина осматривал небольшую уютную квартирку в районе Пелгулин.

— Подходит, — решительно сказал он, вынимая бумажник. — Я уеду на несколько дней, получите, милейший, аванс. Я буду много ездить, мало здесь жить. Вы получили выгодного жильца, — говорил он быстро, держался развязно, совсем не походил на молчаливого и медлительного капитана Кригера. — Время — деньги, дорогой хозяин. Война заставляет нас шевелиться. Выгодная сделка сегодня — завтра может обернуться сплошным убытком.

— Но, господин… — Хозяин пересчитал полученные купюры. — Здесь только…

— Верно, шельма! — Скорин рассмеялся, хлопнул хозяина по животу. — Ты хотел меня обмануть? Прячь деньги, пока я не передумал. — Он взял хозяина под руку, вывел из квартиры, заперев ее, положил ключ в карман.

Итак, проблема жилья решена. В скромной комнате поселится капитан Кригер, в изолированной квартире станет жить преуспевающий коммерсант Келлерман. Здесь же будет храниться рация разведчика Скорина.

Высокая стройная блондинка, торговавшая цветами в киоске напротив вокзала, явно пользовалась успехом у проходивших мимо офицеров. Скорин долго выбирал маленький букетик ландышей, затем долго рылся в карманах в поисках мелочи, смотрел на девушку холодно, без улыбки. Заплатив за цветы, спросил:

— До какого часа мадемуазель торгует?

— До десяти, — с дежурной улыбкой ответила девушка.

Скорин отошел от киоска. Молоденький лейтенант-танкист занял его место и начал беседовать с цветочницей, как со старой знакомой. Скорин оглядел многолюдную площадь, нюхая букетик, не торопясь пошел в сторону городской управы.

Когда часы на площади начали бить пять, двери управы распахнулись, служащие стали торопливо выходить на улицу. Скривив широкое лицо в гримасу недоверия и брезгливости, с потрепанным портфелем в руке появился толстяк полицай. Не оглядываясь, не обращая ни на кого внимания, он терпеливо дождался трамвая. Так же терпеливо трясся в нем несколько остановок. В нескольких шагах от полицая, погруженный в свои мысли, ехал Скорин. На полицая он даже не смотрел, хотя думал только о нем.

Мужчина или женщина? К кому идти на связь? Больше доверия вызывал мужчина, но цветочница удобнее для дальнейшей работы. К ней легко подойти, не вызывая ни у кого подозрения.

В который раз Скорину предстоял выбор, от правильности которого зависели судьба операции, его жизнь.

Наконец полицай вышел, поднял воротник форменной шинели и тяжело зашагал по узкой улочке. Навстречу ему шла пожилая женщина с кошелкой. Увидев полицая, она перешла на другую сторону и, когда он уже не мог ее видеть, посмотрев ему вслед, беззвучно выругалась. У изгороди, огораживающей маленький покосившийся домик, полицай долго возился с ключами и гремел засовами, прошел во двор, и вскоре одно из окон распахнулось. Ничто не говорило об опасности. Окинув взглядом безлюдный переулок, Скорин пошел от домика, от окна с белыми занавесками. Все спокойно, но цветочница удобнее. Пожалуй, лучше обратиться к ней. Сначала, конечно, проверить.

Через три квартала Скорин оказался на широкой улице, по которой с лязгом и грохотом двигалась колонна танков. Немногочисленные прохожие теснились к стенам домов, понуро опустив головы. Вид этих людей диссонировал с бравурным маршем, доносившимся из репродуктора.