Мицос Александропулос - Ночи и рассветы

Из-за танков показались кавалеристы. Они скакали прямо на женщин. Демонстранты снова начали отступать. Неподалеку завыли сирены немецких грузовиков.

Космас вместе с группой молодежи оказался на улице Стадиу. Все улицы, выходящие на Университетскую, были перекрыты бронемашинами и оцеплены немцами. Оставался лишь один проход — через улицу Стадиу. Космас вслед за своими спутниками направился к зданию социального обеспечения. В ту минуту, когда он уже занес ногу на тротуар, какая-то девушка с флажком дернула его за руку:

— Сюда, товарищ!

Рядом с бешеной скоростью промчался немецкий грузовик.

Несколько студентов перепрыгнули через решетку во двор парламента.

— Эй, вы! — крикнула им девушка с флажком. — Повесьте плакат на решетку!

Подбежав к решетке, она вскарабкалась на нее. Студенты снова запели. Космас кинулся к ним, но не успел. Отряд полицейских оцепил ворота, и Крсмас вместе с другими демонстрантами повернул к памятнику Колокотрониса{ [47] Колокотронис (1770–1843) — выдающийся народный военачальник революции 1821 года, в народе его звали «Пелопоннесский старец». }. На шее бронзовой лошади висел плакат: «Огнем и мечом покараем предателей!»

Они вышли на Парламентскую. Рядом с Космасом шагала окровавленная женщина; одной рукой она держалась за лоб, другой прижимала к себе ребенка.

Кто-то обнял Космаса за плечи. Он обернулся.

— Космас, ты?

Тенис! Весь в крови, одежда порвана, лицо в синяках и ссадинах.

Космас кинулся к нему.

— Что я вижу?! — воскликнул Тенис. — Какая чувствительность! Не ожидал я от тебя, Космас, таких сантиментов…

— Почему, Тенис?

— Почему? Может ли так раскисать человек, который одной ногой здесь, а другой в Каире?

Тенис шутил, но в этой шутке была немалая доля иронии.

Людское море ревело, военный гимн чередовался с древними боевыми кличами. Вокруг памятника Старцу бушевала толпа. Космас не мог найти нужных слов. Он обнял и поцеловал Тениса.

Чей-то женский голос прорвался сквозь шум толпы:

— Тенис! Тенис!

Тенис поднял руку.

— Я здесь!

Космас оглянулся.

На тротуаре в пяти-шести метрах от них в красном платье, с плакатом в руке стояла Янна.

На магазин обрушилось несчастье. Утром туда явились два гестаповца и один грек из спецохранки, в штатском. Им нужен был Исидор.

Обычно Исидор приходил в магазин раньше всех. Но в это утро он, на свое счастье, опоздал. Мари заболела рожей, и Исидор всю ночь бегал по аптекам, разыскивая ультрасептил.

В магазине были Манолакис и Космас. Первым вошел агент охранки. Послонявшись по магазину, он спросил Космаса:

— Это ты Хайдопулос?

Потом ворвались немцы, здоровенные детины в форме гестапо. Они потребовали паспорта, о чем-то поговорили между собой и вышли. Космас с Манолакисом так и не поняли, зачем им понадобился Исидор.

Раза два до обеда забегал в магазин запыхавшийся Феодосис. Он хотел предупредить Исидора. История была запутанная. На складе, который Исидор сдавал в аренду, хранилось оружие, целый арсенал. Арендатора, бедняка с кучей ребятишек, Исидору рекомендовал Феодосис. Чего ради тот связался с подпольщиками, Феодосис не мог понять.

Месяц назад владелец дома, где находился склад, получил анонимку, в которой ему сообщали, что Исидор пересдал склад в аренду. Автор письма рекомендовал донести об этом властям, потому что по закону арендатору запрещалось передавать объект аренды в третьи руки. Владелец дома последовал совету, но жалобе не успели дать ход. Прошлым вечером из спецохранки в полицейский участок поступил приказ немедленно приставить часовых к дому номер тридцать два. Однако, прежде чем полицейские явились на место, к складу подкатил грузовик и вывез почти все, что там находилось. Полицейские и гестапо прибыли одновременно, но нашли только разбросанные по полу патроны, ящик с пустыми итальянскими пулеметными лентами и несколько ручных гранат. На ящике лежал кусок картона с надписью: «Да здравствует Национально-освободительный фронт!» Немцы пытались дознаться, кто оповестил арендатора. Но так и не дознались. Тогда спросили, кому принадлежал склад. Так они добрались до Исидора.

Нужно было во что бы то ни стало сообщить ему о случившемся. Манолакис дежурил на одной стороне улицы, Феодосис — на другой. До самого вечера Исидор так и не появился.

Ночью он неожиданно постучал в комнату Космаса. В руках он держал чемоданчик, с которым никогда не расставался. Он бросил его на стол и лег на кровать. От шутливости Исидора не осталось и следа. Он выглядел очень скверно: желтый, осунувшийся, отчего нос его стал казаться еще больше.

Не говоря ни слова, Исидор закрыл лицо ладонями и заплакал. Космас никогда не поверил бы, что Исидор может плакать. Он попытался его унять, но безуспешно. Тогда Космас сказал, что их могут услышать Кацотакисы, Исидор перепугался и замолчал. Некоторое время он сидел, не открывая рта, потом спросил жалобным голосом:

— Что же теперь со мной будет, Космас?

Космас постарался его ободрить: ничего страшного не произошло, в худшем случае он потеряет магазин. Привлечь его к ответственности не могут: ведь он ничего не знал о проделках арендатора. Наконец Исидор успокоился и сам стал повторять аргументы Космаса:

— При чем здесь я? В чем я виноват? Я расскажу им обо всем по порядку, и они меня оправдают. Послушай, Космас, немцы, может быть, и жестокие, но справедливые. Они во всем разберутся, иначе быть не может, вот увидишь!

Он расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь. Голос его срывался и переходил в крик:

— Я пойду, я объясню им все как есть! Я им скажу: у меня было два магазина, один я сдал — ну разве это преступление!

— А если они у тебя спросят, кому ты сдал?

Исидор не ответил и снова зашагал по комнате. Он вынул из чемодана бутылку раки и стал пить стакан за стаканом.

— Я должен сказать тебе одну вещь, Космас. Знай: меня предали.

Глаза у него были мутны от слез и вина.

— Предали? Кто?

— Этот гад Анастасис!

— Да что ты?!

— Да, этот негодяй. Он хочет избавиться от меня, понимаешь? Вот чего я боюсь. Ты не знаешь, что за фрукт этот Анастасис. Поэтому я и ублажал его, и обещал оставить ему магазин — все что угодно готов был посулить, лишь бы он меня не предал.

— А разве он знал о складе?

— Еще бы не знал! Да он извел меня, все просил, чтобы я сдал ему, а я сдал другому. Но только тот, кому я сдал, уже давно исчез.

— А что с ним стряслось?

— Откуда я знаю! Исчез! Несколько месяцев назад ко мне пришел не он, а какой-то другой парень. Попросил меня молчать, и мы уговорились, что он будет платить мне арендную плату, а я буду говорить, что помещение остается за мной. Вот так я и впутался в это дело, сам того не желая.