Мицос Александропулос - Ночи и рассветы

Космас понял, что должен действовать.

Ночью он тайком пробрался в свою комнату и забрал вещи, он решил снова поселиться у Андрикоса.

Совсем уже потеряв надежду на встречу с Тенисом, Космас все же каждый день заглядывал в кафе на улице Академии. Хозяин кафе, усатый коротышка, приметил Космаса и, едва тот входил, бежал к нему с подносом в руке. Однажды, подав кофе, хозяин попробовал завязать разговор. Для начала он пожаловался на ревматизм, потом перешел на климат и наконец спросил, здоровый ли климат в тех местах, откуда приехал Космас. Космас разгадал его маневр и ответил, что для здорового человека любой климат хорош.

— Верно! — согласился хозяин. — Но все-таки есть места… — И, отбросив иносказания, пошел напрямик: — А откуда ты, парень?

— Из Илии.

— Я так и думал. Земляк! И давно приехал?

— Около года.

— Торговые дела, надо полагать?

— Ну что ты!

— Значит, какие-нибудь неприятности?

Хозяин вздохнул. Он нагнулся и опустил поднос на пол так проворно, будто у него и не было ревматизма. Потом вытащил портсигар, протянул Космасу, дал прикурить и снова глубоко вздохнул.

— Если не торговля, значит, какие-нибудь неприятности. Все мои земляки, что приезжают сюда, или торговцы, или беглецы. Угадал?

На что получил тот же ответ:

— Ну что ты!

— А скажи мне, — попросил хозяин, присаживаясь на стул, — скажи, где ты жил в Илии?

— А ты хорошо знаешь Илию?

— Как свои пять пальцев.

— Тогда ты должен знать и Кипариси.

— Что?

— Кипариси!

— Что за Кипариси?

— Да деревня.

— Как же, проезжал!

— А какое Кипариси ты знаешь — Верхнее или Нижнее?

Хозяин задумался. Он теребил ус, барабанил пальцами по столу и наконец сказал:

— Не помню, землячок. А сам-то ты из какого?

— Погоди, я тебе напомню! — остановил его Космас. — Ты говоришь, проезжал. А на чем ты проезжал? На поезде или на машине?

Хозяин забеспокоился. Он поднял поднос с пола, поставил его на стол и снова покрутил ус. Вдруг его осенило.

— Вспомнил, вспомнил! Я пешком проходил!

— Через большой мост?

— Вот-вот!

— Там, где много кипарисов?

— Точно.

— Ну, значит, ты проходил через Нижнее, — сказал Космас.

— Да, да! Вот именно!

— А я из Верхнего.

Хозяин засмеялся. Он взял поднос и встал.

— Ну и ловкач!

Однажды вечером в кафе к столику Космаса подошел мужчина с тавлеями в руках. Лет под тридцать, в очках.

— Сыграем? — спросил он Космаса.

И, не дожидаясь ответа, сел и положил тавлеи на край стола.

— Я не играю в тавлеи, — сказал Космас.

Незнакомец приоткрыл доску, наклонился и тихо сказал:

— А Тенис говорил, что играешь.

Космас рассмеялся. Когда в кафе собирались посторонние, Тенис обычно брал с полки тавлеи, подходил к Космасу и предлагал сыграть.

Сосед расставил шашки и бросил кость.

— Между нами говоря, я тоже не умею играть в тавлеи. Давай просто двигать шашки.

Его звали Телемах, он сказал, что послан Тенисом, который сейчас в отлучке. Последние слова были произнесены тоном, дававшим повод к размышлениям.

— Что это значит? — спросил Космас.

— Это значит, товарищ Космас, что Тенис был прав: ты плохой конспиратор, — резко сказал Телемах.

Он знал и об истории с англичанином, и о последних событиях в магазине Исидора.

— Имей в виду, Калогерасы занесли тебя в свои списки. Будь особенно осторожен. Теперь, когда их банду официально признали власти, тебе придется туго.

— Что значит «официально признали»?

— Из таких подлецов оккупационное правительство формирует батальоны асфалии{ [50] Асфалия — греческая охранка. }. Подчиняться они будут немцам, а использовать их будут в борьбе против партизанских отрядов и наших организаций. Кстати, оденут их как цольясов{ [51] Старинная форма, которую носили солдаты греческой армии вплоть до начала XX века и носят и поныне солдаты национальной гвардии. }.

— Не может быть!

— Почему не может быть? Ты думаешь, они посчитаются с национальными традициями? Они не считаются с целым народом! Долго ждать не придется, скоро ты увидишь их в Афинах во всем параде и с немецким маузером на боку.

— И все-таки я никак не могу представить себе эту мерзость…

— А чего тут представлять? — сказал Телемах. — Увидишь своими глазами. Они пойдут на это, у них нет другого выхода. Народ их ненавидит. И они не гнушаются никакими средствами.

Соседние столики были пусты, и они могли говорить свободно. Но Космас несколько раз перехватил взгляд хозяина.

— Этот хозяин, мне кажется, большой хитрец, — прервал Телемаха Космас, — Все время следит за нами.

— Не обращай внимания, — сказал Телемах. — Он действительно малость любопытен, но… человек хороший. — Потом улыбнулся и добавил: — Один у него недостаток… не довелось ему побывать в Верхнем Кипариси.

— Стало быть, вы испытывали меня?

— Нет, дело не в этом. Причина другая: наша организация понесла урон.

Космас не понял.

— Арестовали нескольких наших работников и в том числе Тениса.

— Тениса?

— Я хочу, чтобы ты знал об этом, когда будешь принимать решение, — серьезно продолжал Телемах. — Борьба чревата опасностями, она требует жертв. Врагов много, они безжалостны.

— Я это знаю, — сказал Космас. — Но решение мое твердо. Ни колебаний, ни сомнений у меня нет.

— Так, значит, «бури нас не пугают»? — пошутил Телемах.

— Буду откровенен. Не скрою, я тысячу раз предпочел бы родиться на несколько лет позже, в тот день, когда кончится война. Тогда, во всяком случае, можно было бы прожить жизнь как хочешь. Я с нетерпением ждал, когда окончу гимназию и поступлю в университет.

— Не думаешь ли ты, что война — моя стихия? — усмехнулся Телемах. — Если хочешь знать, то я по профессии учитель.

— Я тоже когда-то хотел стать учителем. Но потом мои планы изменились.

— А теперь тебе придется еще раз в корне изменить свои планы. Сейчас тебе, как и всем нам, придется стать солдатом.

— Социальной революции? — со смехом сказал Космас.

— Скажем проще: солдатом свободы.

Кафе опустело. Только за одним дальним столиком еще играли в преферанс.

Подошел хозяин с тряпкой в руке.

— Товарищ Георгис, — сказал Космасу Телемах, — и в самом деле твой земляк. И не только твой, но и мой, Я тоже из тех мест. И, как ты понимаешь, наша встреча не случайна. Организация поручает нам троим очень важную работу. В Афинах сейчас около миллиона людей из провинции. Каждая область должна иметь здесь свою организацию. Мы трое обязаны создать организацию пелопоннесцев.

— Не пелопоннесцев, а мораитов, — поправил Георгис.