Александр Чуксин - Однополчане

В одном из живописнейших дворцов небольшого венгерского города расквартировался гвардейский полк. Яков по тревоге отправил летчиков на аэродром, а сам на мотоцикле поехал в Будапешт.

По узкой, извилистой дороге, взбивая коричневую пыль, наши машины мчались в сторону венгерской столицы. Быстро мелькали кирпичные заборы, за которыми виднелись построенные по одному образцу двухэтажные дома. В этом городе на границе Венгрии и Румынии, жило много немцев, каждый жил своей замкнутой жизнью, тщательно отгораживаясь от соседей высоким железным или кирпичным забором.

Вот и окраина города. Яков въехал на разбитый мост. Возле шлагбаума стоял немец. Был он высок, худ, вместо правой ноги из штанины торчала деревяшка. Пристальным взглядом он провожал проезжавшие по мосту машины.

Колосков мельком посмотрел на немца, и в этот момент со стороны озера до его слуха донесся детский крик. Яков резко затормозил машину. Недалеко от берега раздался всплеск, зашелестели камыши, и оттуда показался нос лодки. В ней сидело двое мальчиков, они пытались направить лодку к берегу. Лодка наполнялась водой, тяжелела. Увидев безногого немца, дети начали махать руками, звать на помощь. Колосков, не думая ни минуты, соскочил с мотоцикла и побежал к берегу. К безногому подошел старик-немец с удочками, обеспокоенно спросил:

— Пауль, что случилось, кто кричал?

— Дети Закса тонут.

— Что же ты стоишь, пошли.

— Какая от меня помощь, — молодой немец показал на деревянный протез.

Старик стал быстро расшнуровывать ботинки.

— Не ожидал от русского.

— Чего? — резко спросил Пауль.

— Мы в России их детей не жалели, а они наших спасают.

Злая улыбка скользнула по губам инвалида, и он тихо ответил:

— Ну что ж, наших же детей против нас натравят!

— Не знаю… Я пока, кроме хорошего, от русских ничего не вижу.

— Что же, беги тогда к ним и выдай меня.

Старик быстро выпрямился, презрительно посмотрел на безногого.

— По себе не суди.

В это время лодка причалила к мосту. Яков перенес детей на землю, разулся, стал выливать воду из сапог.

— Опоздал, старина, — усмехнулся молодой немец. — Давай лучше закурим. — Он услужливо раскрыл портсигар и заискивающе взглянул на соседа. — Мы свои, зачем нам ругаться…

— Позолоченный? — спросил старик, разглядывая красивую вещицу.

— Из чистого золота, — Пауль нахмурился. — Память о России. Ногу под Смоленском оставил, зато портсигар привез.

Старик не спеша взял портсигар, повертел в руках и с большим любопытством стал его рассматривать. Потом с трудом прочитал надпись:

— «Сыну Яше в день окончания средней школы».

— А ты, сосед, и по-русски читаешь? — спросил Пауль, вырвал у старика портсигар, поспешно сунул его в карман.

— Всякое в жизни бывало, пришлось научиться, — уклончиво ответил старик.

Пауль понимающе посмотрел на соседа, смолчал.

— С твоим отцом в Донбассе были, забыл? Завод русским строили.

— Вспомнил, вспомнил, — подхватил Пауль, он мотнул головой в сторону советского летчика, — не помогать им надо было, а убивать!

— Злости-то сколько у тебя, — проговорил сосед и с иронией спросил: — Значит, к реваншу готовишься? Ничего не получится, больше не поверят.

— Поживем, увидим, — хрипловато ответил Пауль и, взглянув из-под редких бровей, добавил: — Значит тебе с русскими судьба жить, а мне… Я завтра навстречу американцам подамся, — и быстро заковылял на одной ноге по горячему черному асфальту.

— Что ж, посмотрим, кто выиграет, — бросил ему вслед старик.

На аэродром Яков приехал с опозданием. Он завозил детей к родным и задержался. Начальник штаба доложил, что задание пока не получено.

Готовые к боевому вылету летчики и штурманы ждали около своих самолетов. Но прошло несколько часов, а штаб армии молчал. И вдруг пришла долгожданная и все же неожиданная весть: немцы прекратили сопротивление и капитулировали. Правительственного сообщения о прекращении войны еще не было.

В полдень на зеленеющее поле аэродрома сел «дуглас». Летчики, дежурившие возле посадочной площадки, бросились к самолету. Открылись дверцы, и из кабины, припадая на одну ногу, вышел майор Дружинин, за ним вместе с сыном вышел полковник Зорин, который пролежал в госпитале около двадцати дней и, когда почувствовал себя лучше, уговорил врачей выписать его.

Через несколько минут о прибытии командира полка и Дружинина — он добился-таки своего и был назначен в полк заместителем начальника штаба — узнали на всех стоянках. Летчики, штурманы и техники бомбардировщиков бросились их встречать. Окружили вернувшихся однополчан.

Дружинин пристально вглядывался в обветренные лица летчиков, искал среди них старых друзей. Многих он не находил… «Да, тяжелым путем мы пришли к победе», — подумал он. К шумной толпе от командного пункта шли Колосков, Кочубей, Пряхин и Пылаев.

— Друзья мои! — увидев их издали, радостно воскликнул Григорий, и голос его дрогнул, — живы… Победа…

Утром девятого мая 1945 года полковник Зорин открыл митинг, посвященный победе.

Когда возле трибуны проходили строем летчики, штурманы, стрелки и техники, со стоянки самолетов раздались дружные залпы. Стреляли из всех пулеметов.

Над высокими куполами дворца взвилось большое красное знамя — знамя победы.

Над венгерской землей спустились сумерки, но в общежитии никого не было. Все собрались на берегу Тиссы.

Колосков играл на баяне.

Старшина Шеганцуков задорно выскочил на середину, тряхнул пышным шелковистым чубом, радостно крикнул:

— Прошу веселую! — и пошел выбивать лезгинку. На пальцах обошел круг, замер возле Исаева.

— Техников, техников просим! — закричали летчики. К группе танцующих несмело подошли венгры. Репин подскочил к одному из них, вытащил в круг.

Вскоре танцевали все.

Русские лихо плясали барыню, украинцы — гопак, венгры танцевали венгерку.

А потом к Шеганцукову подошел молодой венгр, улыбнулся радостно.

— Хороший человек, — заговорил он, — а нас пугали: придут красные с рогами, похожие на чертей…

Вокруг весело засмеялись.

В голубом небе одна за другой гасли звезды, над садами поднимался рассвет, а баянист все играл и играл…

Они летели парой вдоль железной дороги Бухарест — Яссы. С высоты летчикам было видно, как с Трансильванских Альп сползал в долину густой туман. Ведомый, гвардии капитан Пылаев, увеличил скорость и подлетел почти вплотную к ведущему самолету. Он нервничал и ругал себя. В спешке он забыл снять чехол с трубки «пито». В воздухе прибор, показывающий скорость, отказал, это затрудняло полет, и Пылаев, наконец, решил приземлиться. Возле железной дороги он выбрал ровное место у виноградных кустов, плавно развернул самолет, убрал газ.