Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Шанц смотрел вслед Пульмейеру и Бредову, которые остановились у первого бронетранспортера. Видимо, Бредову не в чем было упрекнуть командира роты относительно маскировки и чистоты машин, и они пошли дальше. Бредов на своих коротких ногах делал маленькие шаги, и поэтому всегда казалось, что он спешит. Когда же на нем был ватный комбинезон и в его движениях не было быстроты, он выглядел угловатым.

Полковник Бредов расспрашивал Пульмейера о командирах отделений и взводов. Он интересовался, сколько они служат в роте, какой у них опыт. Когда они приближались к расположению третьего взвода, солдаты собирались разойтись, но вдруг послышалась громкая команда лейтенанта, и Анерт заторопился навстречу начальству.

«Только бы не упал», — подумал Литош, глядя на командира взвода. При этом он невольно вспомнил с грустью свою стройку в Марцане. Когда туда приходили гости, ребята сразу же приступали к делу — говорили о браке в работе, об отставании или об ускорении темпов строительства. Там гости вели себя не как начальники, а как товарищи, так что не надо было обдумывать каждое слово, прежде чем сказать что-то. А во время перерыва начальство в цех вообще приходило только в том случае, если произошло ЧП. На первом месте там всегда была работа и люди, которые ее делали. Кое-что оттуда, со стройки, неплохо было бы перенести и в армейскую жизнь. Так думал Литош.

Солдаты ждали начальство. Лейтенант первым повернулся кругом и пошел к своему месту у замшелого пня, солдаты не спеша последовали за ним. Полковник Бредов и Пульмейер стояли в нерешительности. Они не могли идти дальше, так как понимали, что солдаты чего-то ждут. И тут Анерт принял решение. Он достал из бронетранспортера два складных стула, и офицеры сели на них спиной к машине. Одной беседой больше, одним перерывом меньше. Лейтенант стоял рядом с полковником, держа руки за спиной, и неотрывно смотрел на него, чтобы сразу же среагировать на его жест или слово.

Литошу такие беседы не нравились. В большинстве случаев от них было мало пользы. Начинались они обычно с общих вопросов, а заканчивались поучениями: «Ну, товарищи, как настроение? Как пища? Может быть, имеются какие-то жалобы? Есть ли у вас вопросы? Эти учения, товарищи, видите ли…» и так далее.

Все это были общие слова.

К майору Литош никогда не чувствовал неприязни. Даже с самого первого раза он не отпугнул его. Но сейчас он вряд ли будет говорить. Скорее всего, он постарается взглядом своих серых глаз удержать кого-либо из солдат от выступления, а кого-то из них, напротив, подтолкнуть к такому выступлению.

Беседа началась почти так, как и предполагал Литош. Во время разговора полковник то одной, то другой рукой опирался о свое колено. Чуть позже он снял фуражку и положил под стул. Он выглядел усталым и немного нервничал. Усталость Литош ему прощал, она ведь не считается с воинским званием. Но почему полковник чувствовал себя так неуверенно перед солдатами?

Волосы у полковника были почти бесцветные. Кто знает, сколько лет он носит все эти каски, пилотки и фуражки? В Берлине к ним на стройку одно время регулярно приезжал на лошади старик, который собирал отходы пиломатериалов или металлолом. Шерсть у его лошади была и не коричневая, и не серая, а такая, как волосы у полковника, сидящего рядом с Пульмейером.

Лейтенант Анерт внимательно слушал, что говорил проверяющий. Время от времени, когда полковник что-то подчеркивал или задавал очередной вопрос, он согласно кивал. Солдаты отвечали кратко, осторожно и без особой охоты. Литош попытался представить себе полковника без формы. Тогда в нем не останется ничего заметного, за исключением глаз. Они у него светло-голубые, как небо в морозный день на восходе солнца. Эти глаза видят все, от них не скроешься. Они остановились на Литоше еще до того, как полковник обратился к нему с вопросом:

— А вы, товарищ? Какая у вас была профессия до армии?

— Я строил дома, товарищ полковник.

— Где именно?

— В Берлине, в Марцане.

Бредов кивнул и проговорил:

— Отлично! Строитель — это прекрасная профессия, когда знаешь, для кого строишь. Значит, вы помогали выполнять нашу программу социального строительства…

Литош согласно кивнул и тихо произнес:

— Можно и так сказать…

Бредов перевел взгляд на другого солдата. Литош не понимал, как эти глаза не замечают, что солдатам сейчас очень хочется поострить, подремать или покурить. И тогда он сам спросил офицера, можно ли закурить. Полковник разрешил. У майора в зубах оказалась трубка. Видимо, она, уже набитая, лежала наготове у него в кармане, потому что он первым выпустил дым изо рта. Литош предложил полковнику сигарету, и все почувствовали себя свободней. Даже Бредов немного оттаял. Перекур объединяет людей так же, как хоровое пение или коллективная выпивка. Сразу же начались разговоры. Послышался смех. Все смолкли только тогда, когда один из солдат спросил, как долго продлятся учения.

— Дней восемь — десять… — ответил полковник. Услышав это, кто-то выпалил:

— И половины было бы достаточно!

Полковник кивнул, но вовсе не в знак одобрения. Он наклонился и загасил в песке наполовину выкуренную сигарету. Этим он снова нарушил контакт, который возник у него с солдатами несколько минут назад.

— Вам все это кажется, видимо, слишком долгим, да? — спросил он. — И учения, и срок службы…

Это не было ни вопросом, ни утверждением. Литошу, например, в словах полковника послышался прямой укор. Может быть, послышался только ему, потому что другие восприняли замечание Бредова скорее как шутку. Некоторые даже одобрительно засмеялись, соглашаясь с полковником, за спиной которого вдруг появилась фигура Шанца. Все шутя начали высказывать свои предложения относительно продолжительности срока службы и, расхрабрившись, дошли до того, что ограничились одним месяцем.

Тут кто-то вскочил с места и смеясь закричал:

— Собираем вещи, ребята! Мы и так слишком задержались здесь!..

Солдаты зашумели, перебивая друг друга. Пульмейер молчал, ни во что не вмешиваясь.

Анерт сделал серьезное лицо, сразу стал немного похож на полковника и громко выкрикнул:

— Тихо!

Все умолкли, только один солдат, который сидел чуть поодаль, продолжал смеяться до тех пор, пока не обратил внимания на внезапно наступившую тишину.

— Я не понимаю, — вполголоса проговорил полковник, оглядывая всех, — что вы нашли в этом смешного?

Литош услышал негромкое покашливание. Это было вежливое предупреждение Шанца, но Бредов не понял его и продолжал говорить. В его словах все заметнее звучало раздражение. Наконец полковник, спохватившись, постарался говорить спокойнее и проникновеннее, но почувствовал, что солдаты больше не слушают его, что вообще нет никакого смысла продолжать разговор, потому что контакт с ними потерян. Но, понимая это, проверяющий все же продолжал говорить, считая необходимым довести до солдат всю серьезность своих аргументов.