Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

— Пойми же, наконец, что это моя жизнь и я хочу ее прожить по-своему, а не так, как это мыслят другие. Если я и стремлюсь приобрести профессию, то только для себя, а вовсе не для отца! — Выпалив все это, Стефан уставился в окошко на серый, безрадостный ландшафт. Излишняя горячность свидетельствовала о его неуверенности — он, конечно, боялся спорить по этому поводу с матерью, а тем более — с отцом.

— Таким образом ты никого не убедишь, — остудила пыл брата Фридерика, — и меньше всего отца.

— Ну и что? Главное заключается в том, что я знаю, чего хочу. У меня есть цель.

В эти минуты Стефан вновь сделался похож на шестнадцатилетнего юнца, который тем больше упирается, чем отчетливее понимает, что взрослые все-таки имеют право высказывать свое мнение относительно его будущей судьбы, и старается вину за собственные ошибки переложить на родителей.

Фридерика сбавила скорость. Ей стало немного грустно от того, что Стефан так холодно прореагировал на слово «отец». Кто-кто, а Фридерика хорошо знала, как отец переживает за него, как стремится предостеречь его от ошибок, подобных тем, какие в свое время совершил сам. Она понимала: отцу хочется, чтобы сын пошел по его пути, стал продолжателем его дела. Что ж, многие отцы мечтают о том, чтобы их дети осуществили то, чего по тем или иным причинам не удалось им самим. Но не менее закономерно и желание сыновей идти своим путем. И отцы должны в конце концов примириться с их выбором, как бы обидно и горько им ни было.

Стефан откинулся на спинку сиденья.

— Знаешь, Рике… — уже тише и спокойнее начал он, и Фридерика, не видя его лица, почувствовала, что брат смотрит на нее.

Она улыбнулась ему и, не поворачивая головы, прибавила газу. Она хотела как можно скорее попасть домой, чтобы передохнуть до работы — привести себя в порядок, посидеть немного в своем кресле и подумать о чем-нибудь приятном.

— Знаешь, Рике, — повторил Стефан, — мне хочется жить там, где происходит что-то важное, а не там, где все до мелочей известно наперед. Плохо, когда знаешь, каким будет завтрашний день и послезавтрашний… Правда, есть люди, которых размеренная жизнь вполне устраивает, но я так не могу и не хочу… И хотя человек не может знать заранее, как он проживет свою жизнь, все-таки есть люди, которые умеют сделать ее насыщенной важными событиями… Ну а есть и такие, которые проповедуют скучную жизнь, называя ее чуть ли не самой лучшей.

— Это как же?

— А вот послушай! Скажи, разве можно считать жизнь интересной, если ты заранее знаешь, как она пройдет до самой пенсии, а? Школа, курсы профессионального обучения, производство, повышение квалификации и снова производство. Более того, тебе даже известна дата, когда ты в первый раз получишь пенсию. Я лично получу ее в две тысячи двадцать пятом году, в октябре месяце. И это интересная, полная приключений жизнь? Приключенческие будни, не так ли? Все это чепуха! Не лучше обстоят дела и у того, кто решится связать свою судьбу с армией. Там точно известно, когда тебя должны повысить в звании, когда ты можешь поступить на учебу в академию и какую должность получишь после ее окончания… И это жизнь?.. Будто тебя кто-то заводит ключом. Заведет, поставит, нажмет какую-то педальку, и ты станешь маршировать, пока завод не кончится…

Фридерика не пыталась перебивать брата, а он, сделав небольшую паузу, продолжал:

— А если ты сделаешь что-нибудь не так, как тебе предписано, то все сразу начнут сердиться — родители, учителя, наставники. Еще, чего доброго, обидятся, оскорбятся. А почему, спрашивается? Только потому, что они не этого от тебя ждали. А какие доводы они приводят, чтобы переубедить тебя! Например, что у нас человек может стать кем угодно, даже космонавтом. Может, конечно, но надо учесть, что на семнадцать миллионов жителей приходится один, ну, пусть два космонавта… Нет, Рике, вся наша жизнь заранее запрограммирована… Какая скука! — Он затряс головой.

Фридерика молчала. Ей многое хотелось сказать брату, но она решила выслушать его до конца. С чем-то Фридерика была готова согласиться, против чего-то возразить, но она понимала, что сейчас брата вряд ли интересует ее мнение.

Наверное, парням постарше мысли Стефана показались бы смешными. Они давно перестали искать смысл жизни, а искали лишь развлечений. Да и сама Фридерика никогда всерьез над этим не задумывалась, а пассивно ждала чего-то и… надеялась. А вот Стефан хочет жить по-иному, Фридерика нажала на педаль газа. Мотор заревел, машина завибрировала.

А еще Фридерика поняла, что по возвращении Стефана домой проблемы, о которых он мучительно думает, вряд ли удастся разрешить безболезненно.

Батальон только что пообедал и готовился к занятию, на котором предстояло опять отрабатывать приемы посадки и высадки вертолетного десанта. И хотя время обеденного перерыва уже кончилось, никто не приказывал ротам строиться.

Прибыл рядовой Фихтнер и доложил майору Пульмейеру, что задержана американская машина. Майор оставил Ульриха в роте, подменить солдата, который утром, выпрыгивая из стоявшего на лужайке вертолета, вывихнул ногу.

Офицеры совещались у командира батальона, а полковник Бредов в это время стоял на поляне, прислонившись к сосне, и ждал, когда наконец появятся солдаты. Он уже с полчаса как ушел с позиций и теперь стоял и смотрел на вертолеты, замершие на лугу. Вертолетчиков не было видно: то ли они спали в кабинах, то ли сидели в палатке-столовой и пили с Шанцем кофе, рассказывая о своих друзьях, которые уже уволились из армии.

С некоторых пор полковник Бредов потерял интерес к подобным разговорам и сторонился тех, кто их затевал. Вот и сегодня он отказался от предложения Шанца выпить по чашечке кофе. Правда, сейчас Бредов в душе жалел об этом, так как среди людей легче отключиться от невеселых мыслей, которые в последнее время постоянно лезли в голову. Ему все время казалось, что не сегодня завтра может произойти что-то неприятное. От этого у Бредова портилось настроение, он становился еще суровее, готов был вступать в спор с каждым встречным-поперечным, и только высокая должность и звание полковника сдерживали его.

Генерал Вернер приказал Бредову проконтролировать переброску батальона на вертолетах. От быстроты переброски вертолетного десанта и умелых действий солдат во многом будет зависеть успех последнего этапа учений и общая оценка, которую получит дивизия.

Конечно, Бредов был готов сделать все от него зависящее, чтобы батальон успешно выполнил поставленную перед ним задачу. Но не только от него это зависело. Вот, собственно, почему полковник Бредов и решил все послеобеденное время посвятить дальнейшим тренировкам, не обращая внимания на тех офицеров, которые считали, что достаточно потренировались до обеда.