Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Возможно, Лоре действительно отправится завтра к сестре и останется у нее до конца учений. Может быть, смена обстановки скажется на ней благоприятно. Во всяком случае, она целых семь дней проведет там, где почти ничто не будет напоминать ей о Катрин. Даже работа мужа и эти предстоящие учения, как и все, что с ними было связано, но имели для нее особого значения, потому что был нарушен баланс между общественным и личным. «К чему все это? Какой смысл в этом, если восемнадцатилетняя девушка, еще не познавшая радостей жизни, умерла от инфаркта?..» — с горечью думала Лоре.

Генерал-майор Вернер сидел в своем рабочем кабинете, но не за столом, а в одном из массивных кресел. Миновала полночь. На час ночи командир дивизии вызвал к себе своих заместителей. До их прибытия ему хотелось немного побыть одному. В штабе к приезду командира дивизии остались только дежурный офицер и адъютант генерал-майора фенрих Риссман, двадцати пяти лет, имевший фигуру тяжелоатлета и носивший обувь сорок пятого размера.

В приемной послышались легкие шаги. Для своего роста и веса Риссман передвигался на удивление тихо. Чуть слышно зазвенела посуда, и через несколько секунд фенрих принес генералу кофейник и рюмку коньяку. С рюмками и чашками Риссман умел обращаться так же ловко, как с оружием и автомобилем. У адъютанта было спокойное широкоскулое лицо, усыпанное веснушками. Не сказав ни слова, он вышел. Это его качество Вернер очень ценил. Риссман говорил только тогда, когда его спрашивали.

Вернер услышал, как Риссман разговаривал по телефону. Он и по телефону обычно говорил мало: коротко спрашивал и передавал указания спокойным, дружелюбным тоном, который чаще всего звучал как просьба. И выполняли их, как ни странно, гораздо быстрее, чем приказы.

Вернер попробовал коньяк, налил кофе в чашку и вытянулся в кресле. Для него учения начинались уже сейчас, когда он расслаблялся, постепенно отдаляясь от того, что было важным для него до прихода в штаб. Например, расставание с женой, которое он переносил сейчас намного тяжелей, чем раньше. Лоре сильно изменилась после смерти Катрин, стала какой-то заторможенной. Но это была скорее не физическая заторможенность, а моральная. При расставании с ним она улыбалась. Это тронуло его сильнее, чем слезы, ибо он знал, что жена улыбалась только ради него. После смерти Катрин она стала еще более тихой и мягкой. Несмотря на седеющие волосы, Лоре выглядела моложе своих лет и очень напоминала Катрин, как будто она старалась сохранить дочь в самой себе, сохранить живой.

Сегодняшнее прощание показалось ему сейчас слишком поспешным. Вернер уже сожалел, что не задержался около жены немного дольше, не дотронулся еще раз до ее густых бровей, не сжал в ладонях ее тонкое лицо, не прижался лицом к ее волосам.

Вернер снова поднес к губам рюмку с коньяком. Этот час одиночества был нужен ему, чтобы полностью сосредоточиться на том моменте, когда он одним-единственным словом приведет в движение сложный военный механизм. Это движение начнется одновременно в нескольких местах. Затем оно будет развиваться согласно закономерностям и правилам, которые диктуются военными действиями. Они определят и все этапы движения, и общую его цель. Любые учения проводятся в условиях, приближенных к боевым. Ни одно из учений, в котором до сих пор принимал участие Вернер, не являлось самоцелью, не служило удовлетворению чьего-либо тщеславия. Учения проводят отнюдь не для того, чтобы занять солдат и офицеров. Ради этого не стоило расходовать столько человеческой энергии, времени и материальных средств.

Конечно, в период подготовки и планирования предстоящего учения всего нельзя предусмотреть. В подготовляемых приказах и распоряжениях, которые отдаются в письменном виде, а затем переводятся условными знаками на топографические карты, только посвященные могут увидеть общий объем работы, которую предстоит потом совершить тысячам солдат, унтер-офицеров и офицеров. Но помимо них в этой работе часто участвуют и многие безвестные помощники: работники железных дорог и охраны, участковые уполномоченные, лесничие, крестьяне производственных кооперативов и руководители государственных учреждений.

За время своей службы в армии Вернер участвовал в учениях на всех командных уровнях, от командира взвода до командира дивизии, а также во многих маневрах Объединенных Вооруженных Сил Варшавского Договора. Его всегда интересовали и впечатляли тактические карты, которые увеличивались в размере по мере его продвижения по службе. Те карты, которыми он пользовался, будучи командиром взвода или роты, умещались в обычной полевой сумке.

Риссман еще раз зашел в кабинет. Он принес карту с нанесенной обстановкой и развернул ее на большом рабочем столе генерала. Вернер допил коньяк, долил кофе в чашку и подошел к столу. Адъютант удалился из кабинета так же тихо, как и вошел.

Вернер еще ребенком полюбил географические карты и собирал все, какие только ему попадались. Из них он черпал дополнительные сведения о странах, о которых учитель рассказывал на уроках географии. Вернер уже тогда хорошо знал, как обозначаются на карте горы, реки, пустыни, леса. Иногда он часами простаивал над одной из своих карт, прослеживая по ней маршрут экспедиций Свена Хедина, мысленно путешествовал вместе с Ливингстоном и Стэнли по Центральной Африке или фантазировал, как он пересекает Австралию, плывет на остров Пасхи или пробирается по тропическим лесам Бразилии и Перу. В своих мечтах он то открывал неизвестные до сих пор народы и племена, то наталкивался на огромные сокровища в недрах земли, а в Южной Америке раскрыл тайну земли обетованной Эльдорадо, сказочно богатой золотом и драгоценными камнями. В ходе этих игр в нем постепенно развивались два важных качества: фантазерство и любознательность. Когда же мальчуган подрос, работа, повседневные заботы воспитали в нем дисциплинированность. Такой же работой, сыгравшей в жизни Вернера воспитательную роль, стала и долголетняя служба в армии.

Но его любовь к географическим и топографическим картам с годами не иссякла. Для Вернера карта с нанесенной на ней обстановкой была не только важным в военном отношении графическим материалом, где «красные» противостояли «синим», где определенным цветом были аккуратно нанесены маршруты движения и направление ударов, пути отхода, позиции своих войск и войск «противника» и масса других обозначений.

Когда Вернер стоял перед картой, как сейчас, она будто оживала в его воображении. Он читал названия населенных пунктов, около которых менялось направление разграничительных линий, названия сел и поселков, через которые проходила красная стрела, обозначающая полосу наступления его дивизии. Он внимательно смотрел, какие дороги соединяют интересующие его населенные пункты, где протекает река, где проходит железнодорожная линия. Многие из городов и сел, находящихся в полосе наступления дивизии, Вернер хорошо знал. Более того, ему были известны не только их широкие центральные площади и главные улицы, но и узкие, кривые переулки с остатками городских стен и сохранившимися башнями. Перед его мысленным взором всплывали дома с пересекающимися буквой «X» балками, солидные кирпичные здания и церкви, чем-то напоминающие крепости. В селах эти церкви выглядят как оборонительные замки, а в городах — как мрачные старые постройки. Вернер знал, что в селах центрами духовной жизни стали новые Дома культуры, заметно потеснив пивные. Он мысленно видел перед собой оживленные улицы и площади, по которым снуют пешеходы, неторопливо прогуливаются влюбленные парочки, бегают дети. Детей везде много. Вот в этом лесу он вместе с женой и Катрин собирал грибы и голубику, вот в этом озере купался…