Виктор Карпенко - Узники крепости Бадабера

— Эй, Абдул Рахман! Плохо шурави работают. Еле-еле ноги передвигают!

Сергей, гремя цепями на ногах, спрыгнул с машины и бодро, но без особого подобострастия, доложил:

— Едят мало, работают много, от того и сил нет.

— Не так говоришь, Абдул. Русский… как это, — щелкнул он пальцами, подбирая слова, — ле-ни-вый. Спать много, есть много, работать ле-ни-вый!

— Разрешите вопрос, господин комендант? — по-военному вытянулся Сергей, на что Абдурахман снисходительно кивнул. — Что с нашим обращением в Красный Крест?

Комендант рассмеялся и показал, что рвет бумагу.

— Но ведь господин Раббани обещал, что наше прошение будет передано представителю Красного Креста.

— Шурави совсем глупый, — Абдурахман выразительно покрутил пальцем у виска. — Господин Раббани сам решает, кого в Бадабера, а кого голова отрезать. Так что, работать хорошо, Абдул Рахман. Плохо работать — плетей каждому!

— Хорошо работаем, — закивал Сергей, передразнивая интонацией голоса коменданта, — не надо плетей.

Но все-таки плетей шурави получили. Когда работа была закончена и начали разводить пленных по камерам, охранники набросились на обессиливших от тяжелых ящиков парней и исхлестали их резиновыми шлангами.

Прошла неделя, измотавшая Андрея вконец. Четырежды он работал на разгрузке машин с оружием и продовольствием, остальные три дня его и Аркадия — молчаливого и угрюмого парня из-под Курска, ставили месить глину. Сил хватало только до полудня, после чего их меняли другими пленными.

— Еще одна такая неделя и я протяну ноги, — лежа на нарах, горестно проронил Андрей.

Сергей его успокоил:

— Ничего, дружище, втянешься. Поначалу все маялись, а потом ничего… Тебя еще не бьют, а Василия вчера так измолотили, что он вот уже сутки не встает.

— За что его так?

— Да ни за что, ради профилактики. Измываются, сволочи, чтобы мы не забывали кто мы! — зло выкрикнул Анатолий и, вскочив с нар, нервно зашагал по камере. — Ну, ничего, скоро им все припомнится! Они у меня попляшут…! — погрозил он кулаком в сторону двери.

— О чем это ты? — заинтересовался Андрей, но Анатолий, спохватившись, что сказал лишнее, ничего не ответил.

— Ложись, чудило, — шутливо бросил в темноту Сергей. — Дай нам поспать, а то завтра Раббани приезжает. Он-то уж для нас что- нибудь придумает.

— Откуда знаешь? — удивился Андрей.

— Афганцы сказали, у них есть ниточка на волю, — пояснил Сергей. — Все, парни, спим, — тоном приказа заключил он.

"Темнят ребята. Не иначе что-то задумали, но таятся, не доверяют, — обида больно царапнула по сердцу. — Что-то их во мне настораживает? Но что? Может, мое излишнее любопытство? Хотя, я тоже Сергею не все рассказал: умолчал ведь о предложении Абдурахмана. Теперь уже не откроешься, — тяжело вздохнул Андрей. — И о Зарине ничего не сказал. Как она там?".

В памяти всплыл образ девушки, ее огромные грустные глаза при расставании и их первый поцелуй, короткий, почти неуловимый, как дуновение ветерка.

После утреннего «намаза» узников оставили на площади. Даже Кананда и того поставили в шеренгу, из которой он постоянно выходил и "строил охранникам рожи". Те хохотали, но его не трогали.

Впервые узники увидели администрацию Бадабера одновременно. К жалкой шеренге шурави через площадь шел Бархануддин Раббани в сопровождении начальника учебного центра майора Кудратуллы, коменданта тюрьмы Абдурахмана, его помощника Махмуда, Варсана и еще нескольких инструкторов в форме офицеров Пакистанских Вооруженных Сил.

Пройдя вдоль шеренги, Раббани остановился напротив Славы и, кивнув коменданту, коротко бросил:

— Этот, — пройдя еще несколько шагов, ткнул пальцем в Андрея, — и этот.

Узников развели по камерам, оставив на площади двоих. Потом пришли за Славиком, а Андрей остался один под охраной лысого здоровяка — подручного Абдурахмана. Ребята в шутку прозвали его Малюта Скуратов" — жесток был безмерно.

Дошла очередь и до Андрея.

В комнате, в которую его ввел лысый, за столом сидел Раббани. Его белый костюм был в бурых пятнах, а сам он, раскрасневшийся, дышал тяжело и прикладывал к лоснящемуся от пота лбу платок. За его спиной стоял ухмыляющийся Абдурахман, чуть дальше — Махмуд, такой же красный и потный.

— Ну что, Рафхат, ты нам скажешь? Что узнал о плохих шурави? Тебе известно про заговор? — с трудом справляясь со словами, спросил Абдурахман, — Я заверил господина Раббани, что ты хороший мусульманин и правдивый шурави.

— Но я ничего не знаю про заговор, — пожал плечами Андрей.

— Плохо, Рафхат. Абдул Рахман — нехороший человек. Он имеет два лица: добрый и злой. Злой лицо Рахман хочет убежать из Бадабера. Господин Раббани знает об этом, находясь в Пешеваре, а я здесь рядом и не знаю. Ты мне говорить про заговор не хочешь. Плохо!

— Я бы все рассказал, но Сергей, то есть Абдул Рахман, — поправился Андрей, — при мне об этом не говорит. Другие тоже держатся со мной настороженно, — заторопился Андрей с ответом, зная, что за этим «плохо» может последовать.

Раббани что-то быстро заговорил, и комендант согласно закивал головой.

— Мы тебе верим, но ты должен узнать все про заговор. Господин Раббани приказал посадить тебя к другим шурави. Два дня тебе сроку. Не узнаешь все в указанный срок, будет и с тобой так, — кивнул он в угол.

Только сейчас Андрей увидел то, что еще несколько минут назад было человеком.

"Боже! Они убили его, изверги! Вот откуда у Раббани бурые пятна на пиджаке. Через два дня таким вот кровавым месивом буду и я", — пронеслось в голове, отчего холодным потом обдало тело, а к горлу подкатился комок. С трудом справившись с тошнотой, Андрей спросил:

— Он — мертв?

— Смерть в Бадабера — награда, — засмеялся вошедший в комнату Варсан. Он подошел к распластанному на полу телу, наклонился, рассматривая. — Здесь умирают очень медленно и тебе, Андрюша, лучше этого не испытывать, А товарищ твой жив, но я ему не завидую.

Лысый и еще один подручный Абдурахмана, подхватив под руки Вячеслава, выволокли его из комнаты.

Не обращая внимания на Раббани, Варсан, подтолкнув Андрея в плечо, кивнул:

— Пойдем провожу в твои апартаменты, — и когда вышли из комнаты, уже тише, продолжил: — А ты не удивился, что Раббани знает про заговор?

Андрей промолчал.

— Правильно. У него свой человек среди пленных афганцев. Этим трусам верить нельзя…

— Зачем вы это все мне говорите? — прервал Варсана Андрей.

Американец засмеялся и доверительно сообщил:

— Думаешь, я поверил, что ты будешь доносить Абдурахману на своих? Прислуживать этому надутому индюку?.. Нет, конечно. Я хорошо изучил русских. Ты парень крепкий, а такие не продают своих товарищей, такие не пропадут нигде: ни в Бадабера, ни в Америке. Помнишь наш разговор и мое предложение? Не передумал?