Нгуен Тхи - Линия фронта прочерчивает небо

Выслушав приказ командира эскадрильи Киена, летчики побежали в дежурку; они торопливо натягивали плотные, облегающие костюмы для высотных полетов.

Первый МИГ, ревя турбиной, выполз на взлетную полосу. Лыонг, надевая шлем, выглянул из приоткрытых дверей. Истребитель замер на бетонной полосе; крылья и хвост у него дрожали, как у птицы, сжавшейся перед броском. Он стремительно побежал по дорожке и оторвался от земли с грохотом, подобным тайфуну.

— Кто это взлетел с таким шиком? — Тоан проверил висевший у него на боку пистолет и обернулся к Лыонгу. — Сегодня нашим соседям наверняка достанется настоящий бой. А мы снова будем приветствовать их подвиги!

— Кто знает. — Бан, покончив с костюмом, остановился в углу. — Ты разве не слышал, что сказал командир полка? Почему бы нам в тренировочном полете не встретить противника?

— Ладно, не убивайся! — Шау похлопал Тоана по плечу. — Потренируйся как следует, а там и до боя недалеко. Чего ты так горячишься?

— Иногда и погорячиться неплохо! — улыбнувшись, ответил за него Кхай. Потом добавил, обращаясь к Тоану: — Утешься, ты сегодня летишь в первой паре. Если он не помешает, сможешь сделать за утро два вылета и еще один днем. Отыграешься за вчерашнее, а?

— Мне бы, политрук, отыграться разом за все последние дни!

Тоан, улыбаясь, присел, пробуя, не жмет ли костюм в коленях, надел на голову кожаный шлем и застегнул пряжку.

Товарищи знали, что он очень расстроен.

Вот уже второй день подряд, едва подходила его очередь на тренировочный полет, начиналась тревога и продолжалась все его летное время. Вчера, вернувшись с аэродрома, он сидел за обедом сам не свой и через силу жевал рис. «Если так не везет на учениях, — думал Тоан, — когда же дождешься боевого вылета…»

— Ну, Тоан, сегодня штаб составил график полетов будто по твоему заказу! Наконец от ведешь душу. Давайте побыстрее…

Бан подошел к Тоану и подтолкнул его к двери. Они вместе вышли на бетонную полосу.

Солнечный диск выплыл из красных облаков на горизонте и бросил вокруг первые лучи, окрасившие траву в рыжеватый цвет.

МИГ, «пробовавший погоду», спикировал из-за высоких облаков и начал описывать круги над аэродромом. Здесь, внизу, другая серебристо-белая машина, длинная и острая, как наконечник стрелы, взревела, потом загрохотала с чудовищной силой: Тхуан приготовился к взлету.

Четверо пилотов, сидя на траве, следили за тем, как самолет медленно развернулся, приблизился к началу взлетной дорожки и замер в ожидании, пока снижавшийся с выпущенными шасси истребитель не коснулся земли. Потом машина Тхуана вырулила на середину бетонного полотна, снова взревела и, рванувшись, свечой взмыла в небо.

— Отлично взлетел Тхуан! — одобрительно заметил Шау.

Лыонг, задрав голову, следил за полетом командира полка. Хотя он пришел в часть недавно и не был прежде знаком с Тхуаном, но проникся к нему уважением. Он знал, что в войну с французами Тхуан командовал пехотным взводом и побывал на всех фронтах Северного Вьетнама, от дороги номер четыре [4] Одна из главных стратегических шоссейных дорог, построенных еще до 1945 г. и имевших каждая порядковый номер. , и вплоть до Диен-биен-фу. Ему уже за сорок. Тхуан, как и Ви, комиссар полка, чем-то напоминали Лыонгу его отца, погибшего за революцию.

«В нашем звене, — подумал Лыонг, — только мы с Тоаном не имеем ни одного сбитого самолета. Правда, я уже дрался не раз. Лишь у Тоана дело не шло дальше тренировочных полетов. Но мы все убеждены: из него выйдет отличный истребитель. Он чувствует себя в воздухе как рыба в воде. Ребята шутя говорят, что он сливается с самолетом в единое целое, как скрипач-виртуоз со своей скрипкой. Тоан и вправду у нас музицирует, только… на аккордеоне. Но, по общему мнению, здесь почти не преуспел… Для него сейчас главное — набраться опыта и мастерства…»

Тхуан приземлился и стоял теперь рядом с Киеном у радиостанции. Пара за парой стальные птицы отрывались от земли и кружились в облаках, затянувших небо. Судя по всему, планам учебных полетов «четверки» сегодня вряд ли угрожали помехи со стороны неприятеля. _ — Наконец и наша очередь!

Шау поднялся, отряхнул костюм и вместе с Лыонгом торопливо зашагал к машинам под номерами двадцать два и двадцать четыре.

Нго задвинул снаружи фонарь кабины, но Лыонг видел, что губы его продолжали двигаться: инженер договаривал свое напутствие, заглушённое ревом мотора. Потом он спрыгнул на землю, быстро убрал стремянку и, отступив на несколько шагов, остановился.

Машина Шау выдвинулась из строя и, следуя по поворотам бетонной дорожки, проплыла перед глазами Лыонга. Лыонг тронул свой истребитель с места, МИГ, покачиваясь на дутых шинах, пошел следом за головной машиной, держась чуть правее. На какое-то мгновение стало видно лицо Шау, сосредоточенное и строгое.

Лыонг летал уже сотни раз, но всегда перед взлетом ловил себя на каком-то странном чувстве: нет, это не было волнение, скорее внутренняя собранность, готовность ко всяким неожиданностям. Раз на раз не приходится, особенно если идешь на реактивном истребителе: здесь каждый полет — испытание. Вот и сейчас он чувствовал, что глаза его и уши, все органы чувств словно подключены к источнику высокой энергии, и острота восприятий усилилась. Мозг ясен, как чистый экран, по которому с частотой, намного больше обычной, бежали мысли. Каждое даже самое легкое движение было уверенным и точным. Руки и ноги двигались в рассчитанном ритме, естественном, как дыхание.

Блестящий белый самолет Лыонга, следуя за ведущим, вышел на взлетную полосу. Обе машины остановились одновременно, Лыонг — чуть позади. Летчики включили двигатели на полную мощность. Лыонг успел заметить ребят из своей эскадрильи, стоявших вокруг Тхуана и глядевших им вслед.

Словно повинуясь нажатой неведомо кем кнопке, МИГи разом оторвались от земли. Светлая полоса бетона, трава, здания аэродрома, бамбуковые изгороди — все метнулось назад. Лыонг почувствовал себя почти невесомым, будто тело его в невидимом маятнике качнулось вверх: полет начался.

Утро было прохладное и спокойное. Самолеты быстро и плавно набирали высоту. Землю внизу заволокло голубоватой дымкой, укрывшей полосы бамбука и рисовые поля, отсвечивавшие розовато-зеленым цветом. Потом все вокруг Лыонга сделалось белым, как вата. Непонятно было, где небо, а где земля. Повсюду, насколько проникал взгляд, стеной стояла мутноватая влажная белизна и мелькали, уносясь назад, рваные волокна облаков. Туман поглотил след истребителя Шау, летевшего впереди. Молочные волны клубились вокруг, захлестывая стекла кабины. Казалось, непроницаемая белая масса навечно захватила машину, и ей не будет ни конца, ни края. Но вот слепая пелена вроде бы утончилась, и Лыонг вдруг увидел нос своей машины, а через секунду летел уже в чистом пространстве, пронизанном ярким светом.