Андрей Серба - Тихий городок

Гаранин никак не мог разомкнуть налитые свинцом веки, но отчетливо слышал смех и голоса.

— Хильфе, хильфе! [56] Помогите, помогите! (нем.). — прохрипел он.

В следующую секунду от сильного удара в солнечное сплетение Гаранин потерял сознание.

— Быстрей, вытащи у него из кармана бумажник с деньгами! В случае чего мы ведем нашего друга домой, — прошипел Гуго Ушастому.

Тот поспешно выдернул из кармана Гаранина бумажник и не обратил внимания, что выпал лежавший отдельно паспорт. Один из военных, привлеченный непонятной возней, заметил, как в блеклом свете уличных фонарей что-то упало на тротуар. Он опередил остальную компанию и поднял небольшую книжицу в твердых корочках.

— Что случилось с господином? — строго спросил он.

— Ничего особенного, эфиндим, этот ахмах [57] Ахмах — дурак (тур.). хватил лишнего, вот хотим отвезти его домой, — угодливо залебезил Ушастый, торопясь оттащить Гаранина в сторону.

— Э нет, постой-ка. Это, кажется, иностранец, — вмешался второй военный, разглядев в темноте, что в руках у его товарища иностранный паспорт. — Гасан, ты же без пяти минут врач, посмотри, что с этим господином…

Вся компания моментально очутилась у лежавшего на тротуаре Гаранина. Гасан с озабоченным видом опустился на колени и стал осматривать Гаранина, стараясь прощупать пульс.

— Это не опьянение, — поднял голову Гасан. — Больше всего похоже на обморок. По-моему, он нуждается в медицинской помощи.

Они подняли Гаранина и понесли к автомобилю.

— А где его спутники? — спохватился кто-то.

Но Ушастого и Гуго поблизости уже не было. Офицер бросился за угол, но увидел только, как рванулся с места «форд».

В больнице Гаранин пробыл лишь до утра. Правда, дежурный врач, толстый, обрюзгший турок с черными, как смоль, усами убеждал на ломаном немецком языке, что последствия инъекции, сделанной бандитами, могут оказаться серьезными. Но Илья Ильич отказался остаться. Его с нетерпением ждали в Москве, и он не имел права отлеживаться в Стамбуле, заставлять товарищей волноваться и гадать, что произошло. Гаранин даже не стал заявлять о нападении в полицию, объяснив врачу, что на него набросились на улице, ударили чем-то по голове, и больше он ничего не помнит. Это почти соответствовало действительности. Без конкретных, неопровержимых улик Штендер недосягаем.

Москва встретила Гаранина душным августовским зноем, пропитанным запахом нагретого асфальта. И даже упругий ветер, рвавшийся в опущенное стекло «эмки», которую прислал на аэродром полковник Орлов, не освежал. Вот уже почти сутки Илья Ильич упорно старался понять: каким образом агенты абвера вышли на него в Стамбуле. Обер-лейтенант Вилли Шнель отпадал. Слежка началась еще до встречи с ним. Следовательно, он сам допустил где-то ошибку. Но где и в чем?

Полковник Орлов был неподдельно рад видеть майора. Крепко обнял, усадил в мягкое кресло, которое появилось в кабинете начальника отдела в отсутствие Гаранина, налил крепчайшего чаю.

— Смотрю, вы стали настоящим иностранцем, — пошутил он, кивнув на серый в елочку щеголеватый костюм.

— Товарищ полковник, разрешите сначала доложить, как прошла операция, — Гаранин решительно отставил стакан на маленький столик.

— А вы, Илья Ильич, попробуйте сочетать оба этих дела, одно другому не помешает. А в такую жару, — Орлов кивнул в сторону открытого окна, откуда струился раскаленный воздух, — чай — первое дело. Поверьте народной мудрости Востока и моему собственному опыту.

Гаранин неохотно взял стакан и, машинально поворачивая его на блюдце, начал рассказывать о своей поездке. Хотя Орлов в течение почти двух часов не произнес ни слова и даже полуприкрыл веки, чувствовалось, что он не просто внимательно слушает, но и успевает по ходу дела анализировать сказанное Гараниным. Когда тот дошел до происшествия со Штендером, по лицу полковника пробежала тень. Он что-то быстро записал в лежавшем перед ним блокноте.

— К вашей поездке, Илья Ильич, мы еще вернемся. А сейчас немедленно в санчасть.

— Но, товарищ полковник, я же хорошо себя чувствую, — вытянулся Гаранин. У него мелькнула мысль, что Орлов устраняет его от работы как не справившегося с заданием.

— Во-первых, не полковник, а Семен Игнатьевич, мы же договорились, а во-вторых, это приказ, товарищ майор. Вы мне нужны в отделе здоровым. — Орлов слегка подтолкнул его к двери.

В санчасти все обошлось благополучно. Продержав майора двое суток в постели, врачи пришли к выводу, что никаких отрицательных последствий отравления у него не наблюдается.

По возвращении из санчасти Илья Ильич засел за подробный отчет о командировке. Потом вместе с Орловым они несколько раз перечитывали отчет, уточняли отдельные детали, обсуждали их с другими сотрудниками своего и смежных отделов. Главное, что волновало Гаранина, — каким образом немецкой разведке стало известно о его приезде в Стамбул, — все же оставалось не совсем ясным. По общему мнению, сам он не допустил никаких ошибок. Скорее всего, абвер получил информацию от своей агентуры в стамбульском аэропорту Ешилькее. Лишь позднее, после одного из донесений Вилли Шнеля, возникла вторая, более вероятная версия. Оказалось, что весной 1942 года шеф стамбульской резидентуры абвера майор Зауэр завербовал нескольких египтян-эмигрантов, через которых установил связь с молодым королем Египта Фаруком, внезапно воспылавшим любовью к «великому фюреру». Видно, кто-то из окружения Фарука и засек пребывание советского офицера в штабе английских войск в Каире, а затем его отъезд в Стамбул.

…В тот вечер определилась судьба Гаранина. После длинной, неторопливой беседы начальник отдела сделал короткое и совершенно неожиданное резюме:

— Я включил вас в группу Шарифова, будете заниматься стамбульским отделением абверовской «КА-О» в Турции. Возражения есть? — И, опережая их, тут же добавил: — Немецкий и польский вы знаете хорошо, с турецким помогут товарищи. Ну, а отоспитесь после войны, в Усть-Лабинской.

С новыми обязанностями Гаранин освоился быстро. В архиве нашлось и дело гауптмана Эриха Штендера, знакомство с которым чуть не стало роковым для Ильи Ильича. Это была действительно «фигура» на фоне абверовской агентуры не только в Стамбуле, но и вообще в Турции. В его послужном списке значились Испания, Австрия, Чехословакия, Турция. Сейчас, по сообщениям Вилли, Штендер не только сам энергично занялся вербовкой людей среди эмигрантов, выходцев из Закавказья и Средней Азии, но и привлек к этому Шнеля, часто сидевшего без дела.

«Крестник» майора регулярно выходил на связь, и почти все его сообщения представляли несомненный интерес. Но сегодняшняя телеграмма заставила Гаранина отложить все дела и поспешить к начальнику отдела.