Хулио Травьесо - Время Ч

— Возьми, сейчас они тебе нужнее, чем мне.

Педро постоял некоторое время, глядя вслед удаляющейся фигуре, затем повернулся и медленно пошел назад. Он пребывал в полной уверенности, что Хулио уезжает в Гавану.

Около полуночи Ренато Гитарт передал приказ о переезде в другое место. Триго сел за руль и поехал вслед за машиной Гитарта. Через тридцать минут они остановились у виллы, спрятанной в стороне от шоссе меж деревьев. Войдя внутрь, Триго увидел Мельбу и Айдее, утюживших военное обмундирование — то самое, которое он помогал доставать через Флорентино. В комнатах толпилось много людей, приглушенно разговаривавших между собой. Триго невольно улыбнулся, заметив у некоторых из них охотничьи ружья и винтовки, знакомые ему по тренировкам.

— Послушай, Педрито, — услышал он голос Рене Бедиа, — а ведь стрелять-то, кажется, придется этими малюсенькими патрончиками.

— Похоже на то.

— Вот, а ты еще не верил, — усмехнулся Рене и отошел в сторону.

Через несколько минут появился Фидель. Поинтересовавшись, как идет подготовка, он отдал последние распоряжения и сказал, чтобы Абель и Триго ехали с ним. Все трое сели в машину, которую повел Абель, и вскоре оказались в центре Сантьяго. Абель высадил Фиделя и Триго на Марсовом поле, а сам поехал дальше, в пригород Кобре, где жил доктор Муньос. На обратном пути он должен был забрать их на том же месте. В назначенное время Абель не появился, пришлось ждать. Июльская ночь дышала зноем. Несмотря на поздний час, карнавал на улицах города не утихал. Наконец рядом с ними остановились две машины — Абеля и Муньоса. Фидель поехал с Муньосом, Триго сел к Абелю. Возвращались обратно на ферму «Сибоней».

Фары встречных машин изредка освещали сосредоточенное лицо Абеля. Триго решил нарушить молчание, спросив, что он думает о подготовке предстоящего выступления. «Все продумано до мельчайших подробностей, — ответил Абель с уверенностью, — можешь не сомневаться». Затем, оторвав взгляд от дороги, он посмотрел в глаза Триго и добавил: «Но если даже предположить самое худшее, если случится так, что все мы умрем, все равно это будет победа — ведь мы зажгли факел борьбы в столетнюю годовщину Хосе Марти, апостола нашей революции».

На ферме «Сибоней» все было готово к началу выступления. Триго быстро переоделся в форму солдата батистовской армии, и тут оказалось, что ему не досталось фуражки. Человеку, обеспечившему военным обмундированием всю организацию, предстояло идти в бой с непокрытой головой. Триго улыбнулся: попал, что называется, к шапочному разбору в буквальном смысле. Перед выездом Фидель собрал повстанцев и обратился к ним с короткой пламенной речью. Слушая его, Триго подумал, что вступает в борьбу не только против диктатуры, установленной 10 марта 1952 года, но также против той несправедливости, в условиях которой уже столько лет живет кубинский народ, страдая от нищеты, голода, коррупции и беззакония.

Сделав укол Хулио, Флорентино разыскал свободный матрац и тотчас уснул как убитый. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечи.

— Флорентино, вставай, мы выезжаем, — услышал он голос, звучавший, как ему показалось спросонья, откуда-то издалека.

Одуревший после сна Флорентино протер глаза, с трудом соображая, что происходит. Вокруг него люди спешно собирались и выходили на улицу. Время близилось к полуночи. Машины с повстанцами отъезжали одна за другой от дома. Подпольщики из Калабасара разместились в «додже», на котором приехали из Гаваны. Кинтела сел за руль.

Впереди ехала машина Ренато Гитарта, следуя за которой они выехали из Сантьяго и оказались на проселочной дороге. Свет фар с трудом пробивался сквозь густую завесу пыли, поднимаемой колесами идущих впереди машин. Наконец караван свернул в сторону и остановился рядом с небольшой виллой. Раздались приветственные возгласы — приехавшие встретили здесь старых друзей и знакомых, с которыми давно не виделись. Через некоторое время появился Рауль Кастро, «худенький паренек, который подбегал по очереди к каждому из нас и радостно хлопал по плечу» — таким он запомнился Кинтеле.

Внутри дома было полно людей. «Наверное, выступление начнется с минуты на минуту», — подумал Кинтела, Вскоре приехал Фидель и почти сразу же уехал, взяв с собой Триго и Абеля. Около двух часов ночи Фидель вернулся и начал раздавать оружие старшим групп, которые, в свою очередь, распределяли его между бойцами.

На зависть всем остальным Флорентино досталась винтовка «винчестер». Ему никогда не случалось стрелять из нее, да и вообще он получил ее, можно сказать, по недоразумению. Его товарищи, видимо, решили, что как человек военный он должен хорошо стрелять. На самом же деле стрелок из Флорентино был никудышный, он и оружие-то держал за всю жизнь пару раз — разве мог он тягаться с остальными подпольщиками, прошедшими серьезную боевую подготовку? «Смешно получалось, — вспоминал впоследствии Флорентино, — я был единственным профессиональным военным и не умел стрелять. Если бы Фидель знал, какой из меня стрелок, он бы наверняка не допустил меня к участию в штурме».

При раздаче оружия произошел небольшой инцидент. По чьей-то оплошности произошел случайный выстрел, вызвавший минутное замешательство среди собравшихся.

Сантана с любопытством глядел на улицы Сантьяго — он впервые был в этом городе. Машина подъехала к ферме «Сибоней», где подпольщиков из Артемисы встретили Мельба и Айдее. Предложив им напиться с дороги, женщины проводили их в дом, а сами возвратились к столу, на котором гладили обмундирование для повстанцев. Сантана был сильно удивлен, увидев здесь этих двух женщин, помогавших не жалея сил в подготовке штурма и своим присутствием укреплявших боевой дух повстанцев.

Заглянув в одну из комнат, Сантана увидел там нескольких человек, нервозное поведение которых бросилось ему в глаза.

— Что это с ними? — спросил он.

— Они остаются здесь, — ответили ему.

Мысль о возможной смерти не страшила Сантану, он был внутренне спокоен и старался не думать о предстоящем выступлении.

Вскоре приехал Фидель. Увидев этого человека, к которому он относился с чувством глубокого уважения и даже восхищения, Сантана ощутил огромный эмоциональный подъем. «Конечно, он был нашим лидером, нашим вождем, но независимо от этого его личность притягивала к себе людей, вызывала безграничное доверие».

Появились Тапанес и Бенитес. Несколькими минутами раньше они расстались с Хильдо Флейтасом, с которым им больше не суждено было увидеться.

Бенитес встретил среди собравшихся на ферме «Сибоней» много знакомых, но решил ни с кем из них не вступать в разговоры — не время. Неизгладимое впечатление произвел на него Сиро Редондо, «почти еще мальчик, выделявшийся среди своих товарищей непоколебимой решимостью отдать всего себя делу борьбы». В доме было тихо; сейчас, когда близился столь ответственный момент в жизни этих людей, все слова казались лишними. В углу комнаты, раскинувшись на матраце, сладко похрапывал богатырского телосложения человек в военной форме, в котором Бенитес узнал Хенеросо Льянеса. Дверь одной из комнат была заперта. Там, как сказали Бенитесу, находились те, кто в последний момент смалодушничал и отказался участвовать в выступлении.