Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя

Все было закончено в течение получаса, без труда сломив вялое сопротивление постовых у моста, «шимпанзята» пробились в центр села и с тыла ударили по только начавшим приходить в себя и организовывать какое-то подобие сопротивления территориальцам. Деморализованные потерями, лишенные руководства сербы частично были перебиты, частично разбежались. Во дворе штаба и на прилегающей улочке Петрович насчитал шестнадцать трупов, еще четверо погибли у моста. Значит, если верить охранявшему мост сержанту, уйти удалось только двоим, да еще лежит где то у себя дома, страдающий высокой температурой третий вояка. Среди самих джокеров в этот раз потерь не было, не считать же всерьез потерей оцарапанную пулей руку одного из «шимпанзят».

Связавшись с комбригом, Роман коротко, не вдаваясь в подробности, доложил о разгроме местного отряда территориальной обороны, выслушал целую кучу похвал и слюнявых поздравлений, а заодно получил заверение, что не позже чем через пару часов в село должен вступить первый батальон их бригады уже движущийся туда форсированным маршем, дабы поддержать своих специальцев и не позволить сербам вновь вернуть себе захваченное. На это время было решено укрепиться в помещении штаба, потому как, чем черт не шутит, пока бог спит, если сейчас беженцы из села наткнуться на какой-нибудь сербский отряд, вполне может последовать попытка штурма, отбивать который столь малыми силами гораздо сподручнее в доме, чем на сельских окраинах. Тут только Петрович вспомнил, что в горячке боя они так и не проверили второй этаж штаба. Свистнув с собой пару без дела шатающихся по двору джокеров аналитик бодро направился к ведшей наверх скрипучей деревянной лестнице.

На втором этаже обнаружились самые обыкновенные жилые комнаты, видимо незадачливый подпоручик здесь и обитал со своей семьей. Подтверждением тому послужила насмерть перепуганная растрепанная женщина лет тридцати пяти — сорока, которую джокеры обнаружили забившейся в дальний угол темного чулана и с хохотом и шутками выволокли наружу. Женщина не сопротивлялась, лишь начинала мелко дрожать всем телом и кусать губы, когда ладошки особо шаловливых «шимпанзят» начинали слишком откровенно ощупывать ее прелести. За подол ее платья цеплялся пацаненок лет пяти, прожигавший джокеров темными бусинами ненавидящих глаз и дерзко вскидывающий подбородок, показывая, что никого здесь не боится. Явление этой пары тут было вовсе некстати. Разгоряченные боем «шимпанзята» явно были настроены изрядно повеселиться с обнаруженной бабой, Петрович закаленный несколькими войнами был далек от мысли мешать им из каких-то там этических соображений. В конце концов, есть такое понятие, как право победителя и все такое, да и вообще наводить в таких вопросах жесткую дисциплину среди этого полудикого по своей природе сброда обычно выходит себе дороже. Потом того и гляди в бою в спину пальнут. Но сейчас случай был особый, заниматься разграблением села и празднованием победы было рановато, мало ли, могли и сербы нагрянуть, потому с бабой нужно было срочно что-то решать, пока звероватые джокеры не начали, наплевав на подготовку дома к обороне раскладывать ее прямо здесь.

— А ну лапы убрали! — вложив как можно больше металла в командный голос рявкнул Петрович. — Что заняться больше нечем, уроды?! Куда свои грабли тянете?! Вот подойдет первый батальон, все бабы, что сбежать не успели ваши будут! А сейчас не хрена тут губы раскатывать, потерпите пару часов! Не страшно, сперма в голову не ударит! А ты шалава, чего тут замерла, не терпится?! Пошла вон отсюда! Ну! Вон пошла, я сказал! Страшная ты слишком для моих орлов! Мы таких не трахаем!

Обескуражено зароптавшие было, поняв, что развлечение срывается, орлы, при последних словах аналитика заметно приободрились, вновь заулыбались и обидно заулюлюкали. Дело принимало даже веселый оборот, вполне можно было и так унизить эту сербскую шлюху. Женщина все еще нерешительно переминалась с ноги на ногу, исподтишка взглядывая на Петровича, в котором сразу признала начальника, не верила, что ее вот так просто отпускают.

— Что, шлюха, неймется тебе? Все же хочется на член запрыгнуть?! — чутко ловя настроение «шимпанзят» прикрикнул на нее Петрович. — Через пару часов приходи, так уж и быть поимеем тебя во все дырки на славу. А сейчас пошла вон, некогда нам с тобой возиться!

Джокеры еще громче захохотали, посылая женщине воздушные поцелуи и в меру своей фантазии демонстрируя неприличные жесты. Петрович, устало вздохнув, толкнул ее в плечо, понимая, что если она еще пару минут простоит здесь соляным столбом, настроение «шимпанзят» вполне может перемениться.

— Давай, давай. Пошла!

Только после толчка в плечо женщина сдвинулась с места и, раскачиваясь из стороны в сторону, как сомнамбула медленно шагнула на лестницу. «Шимпанзята» улюлюкали ей вслед, отпуская скабрезные шутки и пожелания. Пацаненок хоть и не понимал, похоже, что именно говорят эти пропахшие порохом и кровью взрослые дядьки, по тону фраз догадался, что над его матерью смеются, покраснел до корней волос, набычился и сжал кулаки, готовый к драке, и лишь рука матери, крепко сжимающая плечо мешала ему броситься на обидчиков.

Петрович шел за ними следом, дабы на месте разрулить любое возможное по пути осложнение. На выходе во двор на ступеньках крыльца сидел Дракула, меланхолично протиравший запачканный гарью компенсатор пулеметного ствола. Чуть правее лежали небрежно брошенные на землю трупы подпоручика и его адъютанта, выполняя приказание Романа, «шимпанзята» выволокли их из дома, но оттащить, подальше не удосужились. При виде трупа подпоручика у женщины опасно затряслись губы, глаза закатились, а по лицу разлилась мертвенная бледность.

— Ну ты, корова, — грубо встряхнул ее приводя в чувство Петрович. — Шагай, давай, мне тут еще обмороков не хватало!

Встряска помогла, женщина несколько раз судорожно хватанула ртом воздух, но, кажется, немного пришла в себя. Зато не выдержал пацаненок.

— Не трожь мою мать! — тонко выкрикнул он, бросаясь к обидчику.

Влад одним быстрым движением пулеметного ствола преградил ему дорогу и как ни пытался малыш оттолкнуть внезапно возникшую на пути преграду или поднырнуть под нее, ничего не выходило.

— Неделько! — испуганно вскрикнула женщина. — Неделько, перестань! Не надо!

Но пацаненок, поняв тщетность своих попыток, уже и сам остановился. Подойдя к равнодушно изучавшему его Владу вплотную, он пристально глянул ему в лицо и тихо и убежденно произнес:

— Когда я вырасту, я убью тебя!

— Может быть, — без улыбки посмотрев в глаза малышу, серьезно ответил Дракула. — Но для этого тебе надо вырасти.