Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя

— А! Жив, курилка! — радостно ревел сибиряк, тиская аспиранта так, что трещали ребра. — А мы уж тебя похоронили! Командир Дениску раненого на себе вытащил. Сказал, кричал вам, чтобы отходили, но вы с мусликами слишком плотно сцепились.

— Да… — едва переведя дыхание, согласился Андрей. — Еле выскочили. Минутой позже и они бы нас не выпустили.

Он ищуще осмотрелся по сторонам и, не обнаружив тех, кого искал, резко развернулся на каблуках и широко зашагал назад по извилистой мелкой траншее. Пули запели над головой, но он даже не подумал пригибаться, после только что пережитого опасность казалась вовсе несущественной. Андрей изрядно удивился бы, если какая-то из завывавших шершнями пуль его сейчас вдруг задела бы. Смертельный страх только что владевший всем его существом улетучился, уступая место звенящей холодной ярости, она будто поднимавшееся на дрожжах тесто распирала его нутро, от ее неистового напора уже трещали готовые в любой момент с треском лопнуть ребра, ей требовался немедленный выход. И он точно знал, на чью голову эта бушующая внутри злоба должна быть вылита.

Сербских добровольцев Андрей нашел в траншее основной линии, они что-то оживленно обсуждали, но при его появлении разом замолчали, виновато опуская взгляды, расступаясь чтобы дать ему дорогу. Аспиранту особенно бросилась в глаза их чистая не перемазанная пылью и грязью, как его собственная, форма, гладкие не разодранные проволокой, не посеченные отколотой пулями острой каменной крошкой лица… Отчего-то этот контраст вызвал просто сумасшедший прилив безотчетной ненависти, полностью затопившей мозг. Он уже не думал о последствиях, не искал правых и виноватых, не соразмерял сил… Он просто сжал кулак и с размаху ударил в ближайшее лицо, угодливо растягивающее губы, прячущее бегающие глаза. Ударил изо всех сил, так что кровь брызнула из-под занывших болью костяшек, а сам серб, закрывшись ладонями, согнулся. Больше не глядя на него, Андрей подскочил к следующему и залепил ему оглушительную плюху, хрипя что-то страшное и матерное, сам не слыша своего голоса за гудением пульсирующей в висках крови, сдернул автоматный предохранитель и полоснул короткой очередью под ноги, рванувшимся было к нему четникам. Те с похвальной резвостью отскочили назад, стараясь укрыться за спинами друг друга и не помышляя больше о том, чтобы скрутить спятившего добровольца.

— Всех положу, суки! Бросили, бляди! — в голос выл аспирант, выплескивая ярость и боль, страх и ненависть, понимая уже, что перегорел, что уже никого не убьет, как хотел в начале, что в душе вместо бушевавшего только что огня остается лишь черная пустота.

Понимал, но все равно не мог еще остановиться, и все тянулся автоматным стволом к бледным, пятившимся от него по траншее сербам. До тех пор, пока протолкавшись откуда-то из задних рядов, навстречу ему не шагнула легкая девичья фигурка в линялом вытертом камуфляже. Стянутые в косичку на затылке светлые волосы практически не видны были из-под черного берета, а вот глубокие серые глаза смотрели все так же внимательно и чуть иронично.

— Ты? — он поперхнулся очередным матерным воплем.

— Я, — просто ответила Милица, подошла к нему, отвела в сторону нацеленный ей в грудь автоматный ствол и, с небрежным изяществом взяв совершенно обалдевшего аспиранта под руку, тихо шепнула ему на ухо: — Пойдем отсюда. Они того не стоят. Пойдем.

И схлынуло, будто рукой сняло наваждение, ему даже стало немного стыдно за устроенный здесь концерт. Поэтому когда Милица твердо и уверенно потянула его за собой, он и не подумал сопротивляться, покорно двинувшись за ней следом. Четники, что-то бурча в спину, поспешно расступались перед ними, уступая дорогу. Девушка с истинно королевским достоинством не обратила на их многозначительные перешептывания никакого внимания, шла, высоко подняв голову и крепко прижимаясь к плечу Андрея, будто и не было сказано тех резких несправедливых слов во дворе усадьбы, и между ними не пробежала черная кошка горя и непонимания. А у Андрея от близости ее тела, от запаха вербены, от лучащихся серых глаз просто кругом шла голова и сейчас ему не надо было иного счастья, как только идти с нею рядом, дальше за горизонт, до самой звездной бесконечности.

Лицо нещадно опалило жаром, огненная стена, выросшая на пути, не давала различить, что же там впереди, что ждет за ревущим пламенем. Влад невольно отшатнулся назад, тело, подстегнутое властной командой инстинкта самосохранения не дожидаясь приказов мозга, уже стремилось оказаться как можно дальше от разбушевавшейся огненной стихии. Но это была лишь секундная слабость. Следовало любой ценой пробиваться вперед. Он поискал глазами какой-нибудь обходной путь. Тщетно. Кирпичные полуобвалившиеся стены зажимали его в узкий коридор в конце которого полыхал, переливаясь оранжевым светом, исходя клубами едкого насыщенного резким химическим запахом дыма, огненный поток. Возвращаться назад было нельзя. Влад с надеждой оглянулся на стены и лишь протяжно вздохнул, абсолютно гладкая кирпичная поверхность не давала никаких шансов. Значит только вперед, туда, через огонь.

Плотнее натянув на голову сползший на затылок капюшон комбинезона, прикрыв руками лицо, Влад метнулся вперед. Тело обожгло жаром, даже сквозь плотную ткань комбеза он ощутил тысячи острых иголок впившихся в кожу, наливавшихся невыносимой болью, достававших кажется до самого сердца, простреливавших его насквозь. Из перехваченного спазмом горла вырвался отчаянный рев, пришпоренные болью, до предела накаченные адреналином, невероятно взбухшие от притока крови мышцы швырнули его вперед. "Только не поскользнуться, не упасть, не выронить оружие…", — навязчиво стучали в голове прыгающие разорванные мысли. Он даже не понял, когда все закончилось. Накалившаяся одежда не дала почувствовать, что горящий участок уже пройден, и он продолжал все так же бежать, согнувшись в три погибели, закрывая лицо рукавом, прижимая к груди автомат. Продолжал бежать до тех пор, пока не получил жестокий удар ногой под дых, мгновенно выбивший воздух из натруженных легких.

В голове будто взорвалась бомба, на какие-то мгновения Влад просто выпал из окружающего мира и блаженно поплыл в холодной пронизанной яркими звездами черноте полного забытья. Жаль, что продолжалось это не долго. Возвращение обратно оказалось безрадостным, он открыл глаза именно в тот момент, когда ему на лицо с приличной скоростью опускалась подкованная подошва десантного ботинка. Влад даже не успел еще сообразить, что происходит, тренированное тело сработало само, абсолютно без его участия. Резкий рывок головы в сторону, и ботинок врага тяжело приземлился рядом. Конкретно так шлепнул о землю, вовсе без дураков, не увернись он вовремя, точно не обошлось бы без переломов. За что же ты меня, гад, так не любишь-то? Влад с непередаваемым чувством внутреннего удовольствия врезал, противнику под колени, прямо по связкам, если хорошо попасть и правильно подобрать угол, можно надолго обездвижить нападающего. В этот раз все вышло как надо. Тяжелое тело, матерно всхлипнув, осело на подломившуюся ногу. Впрочем, сам Влад засек это лишь краем глаза, к этому времени, он, уже откатившись в сторону и пружинисто развернувшись, поднимался на колени. Справа возник еще один, ловкая поджарая фигура, затянутая в черный комбинезон, очень быстро перемещается, размазываясь в воздухе от скорости, глаз еле успел уловить смертоносное движение. Опять с размаху летящий прямо в лицо ботинок. Без дешевых изысков, тупо и просто, по-футбольному, влет по чуть приподнявшемуся с земли мячу-голове… Влет получается сильно и больно, уж Владу ли не знать, несколько лет золотого детства отданы местному футбольному клубу. Когда-то маленький Влад подавал весьма значительные надежды на спортивную карьеру. Не вышло… Потому что дурак! Сейчас бы бегал себе по полю за мячиком, а не изображал его своей башкой. Вот ведь занесло дурня! В привычно растянувшемся времени удар теряет всю свою стремительность, становится вязким, медленным, жаль только, что собственное тело тоже подчиняется командам бешено просчитывающего варианты спасения мозга с той же вялой неторопливостью. Не успеть! Ничего не успеть: ни увернуться, уйдя с линии атаки, ни даже просто закрыться руками, подставляя под удар предплечья. Слишком поздно заметил угрозу, слишком беспечно попытался встать, не разорвав достаточно дистанцию с нападающими. Можно лишь чуть-чуть ослабить контакт, откинуться всем телом, складывая вектора движений, превращая пинок из встречного в настигающий. Не велика разница, но все же… Корпус отчаянно медленно идет назад, прогибаясь в пояснице… Четко, как на цифровом снимке видна подошва летящего в лицо ботинка, можно даже сосчитать золотистые шляпки гвоздей, которыми она подбита. Вот сейчас жесткая прессованная резина коснется его, круша на своем пути кости и разрывая кожу…