Игорь Моисеенко - Сектор обстрела

— В третьей роте проблема, командир. Он хотел доложить тебе.

— Ты про убийство? Так я в курсе. И не ему докладывать об этом командиру бригады.

— Какое убийство? — опешил Китаев.

— Так ты еще не знаешь?.. Пока ты в Кабуле был, у Кузнецова боец механика расстрелял. Озеров уже разбирается.

Пока Китаев переваривал новость, комбриг решил обратиться к более насущной теме:

— Не до этого сейчас, Юра. Нас опять, кажется, обложили…

Ветлин появился на пункте связи как раз, когда огневой поддержки просил Белинский. Пока он передавал координаты, прапорщик доложил начальнику штаба о распоряжении комбрига. На машине остался офицер связи. Тоже из старожилов.

— Ты то здесь, каким ветром, Михалыч?

— Это не ветер, это ураган… — и прибавил, когда Синельников удалился. — Что с третьей ротой?

В эфире наступила пауза.

— Туго им, — ответил старлей, вынимая из пачки сигарету. — А зачем тебе третья?

Вместо ответа Ветлин протянул связисту ядовито-фиолетового цвета бумажку.

— Наш позывной — «Южный», — старлей протянул Ветлину микрофон параллельной линии.

— Третий — Южному, — послал в эфир прапорщик.

Белинский еще не снял наушники. Голос Ветлина он узнал сразу же. Без стандартного обмена позывными замполит передал:

— Ты, каким ветром, Михалыч?

— Ураганом… Как у вас?

— Прорвемся!

— Ваня, как Белоград?

После непонятной паузы Белинский ответил:

— А что?

— Проследи за ним, у него проблемы.

— Я знаю.

"Откуда? — подумал про себя Ветлин, — Неужели телеграммы были до операции, и парня просто не отпустили? Или из-за этого долбаного приказа даже не показали ему?"

— Берегите его. Он должен вернуться. Прием…

Но эфир молчал. Ветлин не знал, что сейчас замполит, прижимая рацию к груди, уже несется под пулями к спасительной скалистой гряде…

Дантоев с Китаевым направились под натянутую между двумя машинами масксеть. Там вокруг карты уже топтали песок офицеры оперативного штаба командования операцией.

Подошел Синельников:

— Товарищ полковник…

Дантоев оборвал его:

— Давай по существу!

— По существу — жмут на всех позициях. Все подразделения огня просят.

Дантоев оборвал его, уже не скрывая от подчиненных своих настроений:

— Так в чём дело, артиллерия?!!

Раздражение комбрига начало передаваться подчиненным. Начальник артиллерии, заметно нервничая, приступил к сбивчивому докладу:

— Мы занимаем шесть господствующих высот. Но в данных условиях это не определяюще. Рельеф очень сложный. Горы молодые и довольно высокие. Баллистика не позволяет вести огонь достаточно эффективно. Кроме того, выясняется, что скалы изобилуют пещерами. Очевидно, газообразующими. А может, и рукотворными. В таких условиях контролировать склоны с вершин, которые мы занимаем, не всегда возможно. Они ж тут от сотворения мира воюют. Пока мы расстреливаем склон, душманы прячутся в норы. Только прекращаем — они выползают и начинают обстрел.

— Авиация?

— Местность сложная, — подал голос начальник штаба авиации. — Большие перепады высот. Расстояние между скалами не позволяет выйти на боевой курс. В таких условиях летчики, чтобы поразить цель, будут вынуждены «нырять» в пропасть и там зависать. Что само по себе, сами понимаете, опасно. Можем потерять много машин. А толку будет, как кот наплакал. И потом, если душманы хоть одну машину свалят, они ж на «ура» попрут… А вести огонь с «бреющего» с достаточной точностью не выйдет. Да и эти норы…

— Почему мы, не зная рельефа, лезем в горы? Начальник разведки?

Дантоев и сам понимал, что разведка при разработке плана операции руководствовалась данными картографии. А карты составлялись на основании спутниковых данных, которые таких подробностей не отражают.

Начальник разведки не стал жаловаться на спутники:

— Опыта ведения боевых действий в этом ущелье у нас нет. Мы здесь только второй раз, товарищ полковник. Первый был зимой прошлого года. И тогда мы таких площадей не занимали. Силами роты разведки сунулись, потеряли троих и прекратили попытку продвижения. Позже здесь два раза «работал» афганский разведбат.

Дантоев перевел взгляд на своего визави из афганской армии. Расспрашивать того не имело смысла. К нему был только один вопрос: "Каким образом моджахеды узнали о плане операции?" А то, что они подготовились, уже просматривалось достаточно отчётливо.

Комбриг вспомнил, как сразу же после принятия командования бригадой, просматривая тяжелую, зашитую в темно-красный бархат книгу истории бригады, он наткнулся на описание страшной трагедии.

Как только часть дошла до Джелалабада и получила приказ о постоянной здесь дислокации, командиру бригады поступило приглашение от командования афганского полка на дружеский ужин. Ужин закончился, так и не успев начаться. "Братья навек" расстреляли весь штаб бригады вместе с комбригом. Прошло совсем немного времени и эту часть, перешедшую в полном составе вместе со всем советским вооружением на сторону моджахедов, бригада зажала в одной из долин Сурхруда* (уезд) и разгромила наголову.

В это не хотелось верить, но смутные подозрения, все более перерастающие в твердую уверенность, не покидали Дантоева уже давно. Из афганского штаба явно шла утечка стратегической информации. До сих пор все относили на счёт традиционно крепких родственных связей в социуме афганцев. Но Дантоев, будучи уроженцем когда-то мусульманской Чечни, прекрасно понимал, что валить все неудачи на традиции нельзя. Тем более, о тех же подозрениях докладывали командиры практически всех частей сороковой армии. Оставалось только догадываться, почему наверху не замечали этих рапортов. Практически все афганские командиры прошли обучение в Союзе. И все же, как им ни втолковывали там азы секретности — утечка шла.

Тогда, после расстрела штаба, бригада все равно не утратила своей боеспособности. На место погибших прислали новых, а предателей все равно нашли и уничтожили. Сейчас операция с расстрелом штаба представлялась разумной разве что с точки зрения громкого политического резонанса, который она получила. В настоящее время гораздо целесообразней, пользуясь доверием высшего советского руководства, держать руку на пульсе событий и координировать действия отрядов моджахедов в соответствии со стратегическими планами штабов сороковой армии.

Вот такой вариант, в понимании Дантоева, имел все права на существование. Скорее всего, среди афганских штабистов на всех уровнях у мятежников были свои люди. Идейные, купленные или запуганные — не имело принципиального значения. Главное, что шла утечка, и, как результат, советские войска несли все более ощутимые потери. Не формальные статистические цифры, как в рапортах после учений в Союзе. После каждой операции Дантоеву приходилось оправлять в Союз не рапорты с цифрами, но искалеченные тела восемнадцатилетних мальчишек. И каждый раз эта процедура доставляла ему все более ощутимые страдания.