Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются

Рано утром бургомистр созвал активистов — членов группы содействия пограничникам — и в общих чертах рассказал о событиях минувшей ночи.

Франц Манегольд в это время завтракал. Он никак не мог поверить в то, что в тихой, глухой пограничной деревушке могла действовать шпионская группа. И что самое невероятное — в часовне был устроен потайной почтовый ящик! Храм божий использовали в грязных целях! Манегольд всегда верил в святость церкви, хотя религиозные убеждения его были неустойчивы.

— Почему же все-таки задержали пастора? — задавал он себе вопрос. — Неужели он был с ними связан? Часовня… Ничего невозможного нет…

Лене с ужасом посмотрела на мужа:

— Франц, не греши! Ведь это наш господин пастор!

— Подумаешь, пастор, — проворчал Манегольд. — Среди них тоже бывают белые вороны. Но ты права. Хинцман не так плох…

Внизу хлопнула дверь. Кто-то поднимался по лестнице.

Манегольд нахмурился.

— Ганни? Почему она дома? — Старик хотел подняться со стула, но жена удержала его.

— Ешь, Франц, я сама посмотрю.

Лене вошла в комнату Ганни и в испуге остановилась. Девушка, бледная как полотно, с печальными и мокрыми от слез глазами, стояла посредине комнаты. Лене Манегольд на какое-то мгновение растерялась, но потом быстро взяла себя в руки.

— Ганни, что с тобой?

— Фриц… ранен. Она в него стреляла. Теперь она мертва… — еле слышно прошептала Ганни.

Лене Манегольд не поняла. Муж ничего не говорил ей.

— Кто стрелял, Ганни? Кто убит?

Девушка пришла в себя. Боль и горечь, накопившиеся за последнее время, вылились наружу.

— Мама, эта Френцель — та, что из Берлина, — шпионка. Фриц попался ей на удочку. Потом она в него стреляла… — Ганни, рыдая, бросилась на кровать. Ее трясло как в лихорадке. Мать только теперь поняла, в чем дело. Она искренне жалела дочь.

Франц с нетерпением ждал жену.

— Ну, что случилось?

Под пристальным взглядом мужа Лене не могла хитрить.

— Ужасно! Неужели ты ничего не знаешь?

— Что я должен знать? Говори же!

— Фриц и эта берлинская…

— Перестань, Лене. С ним все кончено. Пусть он только попадется мне на глаза!

— Послушай. Она шпионка. Стреляла в Фрица и ранила его. А сама убита. — Лене перекрестилась.

Манегольд пожал плечами:

— Что она шпионка и убита, я знаю, но о Фрице Тео мне ничего не говорил. Но какое дело до всего этого Ганни?

Лене укоризненно посмотрела на мужа:

— У тебя сердце есть? Неужели ты не видишь, как девочка переживает? Ганни любит Фрица. Она в отчаянии, и мы должны помочь ей.

— Помочь? Может быть, я должен силой привести его сюда?

— Не греши! Тебя просят совсем о другом: оставь Ганни в покое, не вмешивайся в ее дела.

— Не вмешиваться? Как это понять? — Манегольд схватил рюкзак. — Я пошел на работу, Лене. Смотри за Ганни…

Родители Юргена Корна говорили с соседями возле своего дома, когда сын поднимался по улице. Взволнованная мать бросилась к нему навстречу и заключила в свои объятия.

— Мой мальчик! Как мы волновались! Тебе было больно?

Юрген, смущенно улыбаясь, пытался высвободиться из материнских объятий.

— Мама! Здесь, на улице… Я ведь не мальчик!

Корн смерил сына взглядом:

— Ну, вернулся, бездельник! Попробуй только еще раз убежать из дому без спросу — увидишь, что будет. Понял?

— Но, отец…

Корн схватил сына за ухо:

— Ты меня понял?

Юрген, увидев в глазах отца веселые искорки, облегченно вздохнул:

— Ясно. В следующий раз не убегу…

— А теперь?

— А теперь ужасно хочется есть! Корн засмеялся:

— Ну, тогда пошли в дом. А потом расскажешь все по порядку, как было. Ясно?

Юрген уже несся по лестнице. Корн едва поспевал за ним. «Точно как я, бывало», — подумал он.

Доклад Керна о последних событиях произвел на Рэке сильное впечатление.

Рэке повернулся к Керну.

— Товарищ Керн, почему вы раньше ничего не рассказали мне?

— Кан просил меня молчать. Я сам хотел пойти с ним к Ганни Манегольд, чтобы уладить эту историю. Мы тогда не знали, что представляла из себя эта Френцель…

Рэке прервал Керна:

— Хорошо, что все позади. У товарища Кана сейчас, видимо, плохое настроение. Ему пока не надо говорить, что он застрелил Френцель.

Рэке решил сам поговорить с Ганни. Простит ли она Кану его ошибку?

Час спустя Рэке был в пути.

Фрицу Кану сразу же сделали операцию. Пуля прошла через правое плечо к лопатке. Операция закончилась благополучно.

У койки Фрица дежурила сестра. Дважды к нему наведывался главный врач. Через некоторое время Фриц очнулся. Он попытался было повернуться, но сестра вовремя заметила это.

— Лежите спокойно, господин Кан, не шевелитесь.

Только теперь Фриц понял, где он находится. Адская боль в груди напомнила о событиях минувшей ночи. Он, Фриц, побежал вместе с Бергеном, потом что-то заметил. Берген зажег фонарь. Они увидели Барбару Френцель с пистолетом в руке, а рядом с ней еще кого-то. Он, Фриц, кажется, закричал и заслонил собой Бергена. Больше он ничего не помнил.

— Сестра, что со мной?

Девушка улыбнулась:

— Не разговаривайте, пожалуйста. Вы должны беречь себя. Лежите спокойно и не волнуйтесь. Скоро вы поправитесь.

Фриц не успокаивался:

— Огнестрельная рана?

— Да.

Кан вытянул затекшие ноги.

— А что с остальными? С командиром? Говорите, сестра! — Фриц снова потерял сознание. Сестра прикоснулась к его волосам. Она сама мало что знала и не могла ответить на вопросы Фрица.

Фриц начал беспокойно ворочаться. На лбу его выступили капельки пота. Время от времени он что-то бормотал. Можно было разобрать только одно имя — Ганни.

На следующий день все посещения больного были отменены. Состояние Фрица оставалось тяжелым. В полдень Берген говорил с главным врачом. Тот сказал, что его больше всего волнует душевное состояние больного.

Берген подробно рассказал врачу о событиях минувшей ночи. Не умолчал и о том, что своим отважным поступком Фриц спас жизнь командиру.

Доктор Альберт обещал сделать все возможное, чтобы ускорить выздоровление пограничника, и посоветовал Бергену не говорить пока Фрицу о смерти шпионки.

В это время в дверях показалась фрау Кан. Доктор Альберт пошел ей навстречу.

— Здравствуйте, фрау Кан. Хорошо, что вы пришли. Садитесь, пожалуйста.

— Господин доктор, как здоровье моего сына? Он ведь один у меня!

— Не беспокойтесь, дорогая фрау Кан. Через несколько недель он будет здоров.

Женщина вздохнула:

— О боже, как я вам благодарна, господин доктор! Я так волновалась… Могу я повидать его?

Альберт опустил голову.

— Я понимаю вас, госпожа Кан, но… один-два дня придется потерпеть. Ему сейчас нельзя волноваться.