Иван Шевцов - Бородинское поле

- Я только что с ним разговаривал. Он был на своем НП - это немного восточнее батареи Раевского, - ответил Глеб.

- Где музей? Знаю, - живо ответил лейтенант и приложил красную руку к ушанке: - Разрешите ехать?

Макаров кивнул, и связной легко вскочил в седло.

После полудня в братской могиле рядом с могилой Гоголева хоронили убитых.

Елисей Цымбарев плакал, не скрывая слез. Он стоял у могилы неподвижно, как статуя, опустив обнаженную седеющую голову, А Тарас Ткачук не мог стоять на месте, он сновал в толпе бойцов и командиров и, утирая варежкой заплаканное лицо, все говорил:

- Ах, Лихов, Лихов… нелепо погиб. А все Гончаров, это из-за него, он виноват.

Услышав его слова, Думчев оборвал угрюмо и зло;

- Гончаров тут ни при чем. Гитлер виноват. Думать надо, что говоришь.

Когда засыпали могилу землей, неожиданно из-за монастыря выскочил возок, сопровождаемый тремя всадниками. Ездовой осадил лошадь, из возка вышел Полосухин, а с ним еще один командир в новеньком полушубке, перетянутом таким же новеньким ремнем с портупеей и кобурой. Через плечо - автомат ППШ. Глеб подошел к комдиву, хотел доложить, но тот быстро и молча протянул ему руку, давая понять, что не нужно никакого доклада. Потом представил прибывшего:

- Знакомьтесь, Глеб Трофимович, - старший батальонный комиссар Брусничкин Леонид Викторович. Назначен к вам комиссаром.

Глеб мельком взглянул на Брусничкина, протянул ему свою широкую руку и мрачно произнес:

- Подполковник Макаров.

Рука у Брусничкина мягкая и теплая. "А у Гоголева была крепкая рука", - почему-то подумалось Глебу, и он сказал, кивая на могилу Александра Владимировича:

- Позавчера вот похоронили вашего предшественника. А сейчас еще девять человек.

- Да, мы видели поле боя: внушительная картина, - похвалил Брусничкин, намереваясь еще что-то сказать.

Но Полосухин перебил его, строго глядя на Глеба:

- А почему не доложили, подполковник, о своем ранении?

- Нечего докладывать, товарищ комдив, - сухо ответил Глеб. - Никакого ранения нет. Пустяковая царапина.

- Тогда зачем бинты?

В голосе Виктора Ивановича звучали дружеские веселые нотки, но Глеб не принял их, возможно, потому, что разговор этот происходил в присутствии нового комиссара, к которому командир полка отнесся с предубеждением. И совсем не потому, что это был именно Брусничкин. Да будь хоть кто, хоть Малинкин, Калинкин, Орлов или Соколов, он все равно отнесся бы так же сухо, с холодным раздражением и плохо скрываемой ревностью - считал, что никто не сможет заменить Гоголева. Ответил Полосухину с явной иронией:

- Для антуража, товарищ полковник.

- А-а, понимаю: бинты для красоты, - с деланным простодушием сказал Виктор Иванович. Чуткий и проницательный, он понял состояние командира полка и решил перевести разговор на другое. Кивнул головой, направляясь к своему возку и увлекая за собой Макарова. Сказал Брусничкину и Судоплатову: - И вы тоже, - А когда они уединились у возка, вдруг протянул Макарову руку и с маху обнял его: - Спасибо, Глеб Трофимович. Спасибо и вам, начальник штаба… Вы с честью выдержали трудный экзамен. Очень трудный. Я знаю, как вам досталось. Но это только еще экзамен. Главные бои - впереди. Обстановка остается напряженной. Генерал Лелюшенко ранен и эвакуирован в тыл. На правом фланге дивизии и армии противник остановлен. На левом, вы уже знаете, Воробьев и Корепанов снова овладели Артемками. Там немцы отброшены. Центр, как видите, выстоял. Но к ночи можно ожидать новой атаки. И особенно здесь, на вашем участке. Вы тут порядком наломали металлолома, и фашисты наверняка попытаются припомнить вам это и взять реванш. Я приказал опять заминировать все подходы, и не только противотанковыми, но и противопехотными минами. Сейчас, пока тихо, организуйте отдых бойцов. Я поехал в Артемки.

Полосухин торопился. Октябрьский день короток, дело шло к вечеру.

От могилы бойцы расходились по своим точкам, а Глеб повернул к могиле, шагая медленно и задумчиво. Судоплатов попросил разрешения отлучиться на КП.

- Надо пройти по полю боя, собрать трофеи, документы убитых, осмотреть танки и транспортеры, - распорядился Макаров. - Поручите это Думбадзе. Пусть возьмет себе в помощь Чумаева и Акулова.

Когда Судоплатов ушел и командир с комиссаром остались вдвоем возле свежей могилы, получилась небольшая пауза. Нарушил ее вопросом Глеб:

- Вы давно на фронте?

- Первый день, - откровенно признался Брусничкин.

- А до этого где служили?

Такое знакомство не понравилось Брусничкину, оно чем-то напоминало допрос. Не нравился ему и этот сухой, холодный тон командира полка.

- До этого я служил в госпитале.

- Вы врач?

- Нет, я историк.

- Мм-да, история, - после некоторой паузы вымолвил Глеб. В этих словах Брусничкину послышалось что-то ироническое.

Но он смолчал, и Глеб мысленно упрекнул себя. "К чему эти колкости при первой встрече? Чем новый комиссар виноват, что он, Макаров, не может примириться с гибелью своего друга Гоголева? Должно быть, не по своей вине он только первый день на фронте. Может статься, что это умный и храбрый человек. Нет, надо подавить свое дурное настроение и менять этот неуместный предвзятый тон", - решил Макаров. Но в эту же минуту заговорил Брусничкин:

- Что ж, Глеб Трофимович, может, соберем людей, побеседуем, подведем итоги боя?

И опять ощетинился Макаров - предложение комиссара не понравилось ему, показалось неуместным, - ответил:

- Итоги боя мы уже подвели. Вот здесь, у могилы.

- Я имел в виду побеседовать с бойцами и командирами, познакомиться, сказать несколько теплых слов.

- Сказаны все слова. Вот здесь, перед вашим приездом. Я думаю, что сейчас самым разумным нашим мероприятием, - Глеб сделал ударение на слове "мероприятие", - будет отдых - после боя и перед боем. Люди устали от перенапряжения и бессонницы. Они хотят спать. - И опять поймал себя на мысли, что нехорошо, не так разговаривает с комиссаром. Смягчился: - Вы небось не обедали? Пойдем на КП. Подкрепитесь с дороги.

Брусничкину не понравился командир полка. В тоне Макарова он усмотрел явное недружелюбие. Подумал о подполковнике: "Солдафон". То ли дело - Борис Всеволодович Остапов. С тем легко было Леониду Викторовичу работать. Друг другу не мешали, каждый делал свое дело. А с этим, пожалуй, не сработаться. Главная сложность заключалась в том, что в обязанностях комиссара госпиталя и комиссара полка было не только общее, было и различие, то новое, чего Брусничкин, человек сугубо штатский, не имеющий военного образования, не знал. Свое назначение на эту должность он воспринял без особого энтузиазма. Он рассчитывал, что его оставят работать в политотделе армии или, на худой конец, в дивизии. А тут на тебе - комиссар полка, да к тому же еще артиллерийского.