Александр Зонин - Морское братство

На «Упорном» в проемы ходовой рубки вставляли застекленные рамы, снятые по тревоге, и командир миноносца, Николай Ильич Долганов, вышел на открытую часть мостика. Он с досадой глядел вперед. Все еще не было признаков льда. Поход явно затягивался, и Николай Ильич начал опасаться, что на обратном пути придется сворачивать в маневренную базу и там пополнять запас мазута. В углах его упрямо сжатых губ обозначились острые складки. Он откинул капюшон бушлата и несколько раз провел рукой по лбу, будто желая отоптать раздражавшую его мысль. Он не хотел признаться себе, что его не так беспокоит заход в маневренную базу (рядовой случай в конвойной практике), как возвращение с опозданием. Приезд жены уже несколько дней представлялся ему в подробностях. Вот он проталкивается в толпе пассажиров к вагону. Вот ведет Наташу по талой и скользкой дороге к причалу на катер. Не беда, что катер пропитан запахом трески. Они вдвоем! Они видят и слышат только друг друга. Быстрые слова слетают с ее губ… Хотелось верить, что год страшной жизни не очень поранил ее. Он выдумывал вопросы и ответы Наташи, тревожился, огорчался и при всем том был счастлив.

А теперь, черт знает, как выйдет! Она будет тащиться с чемоданами, хлопотать о посадке на рейсовый катер и огорченно решит, что Николай Ильич забыл о дне ее приезда. Забыл — после всего, что она вынесла и что обязывало его быть особо чутким и предупредительным…

Еще раз хмуро взглянув на темный горизонт, Долганов вернулся к телеграфу. Надо было мириться с обстоятельствами, запастись терпением. Он сидел на банкетке, курил, и морщины на его лбу, более темном, чем прядь вьющихся волос, постепенно разглаживались.

Изредка посматривая в сторону Долганова, рулевой Колтаков заметил, что к командиру возвращается ровное настроение. Он служил под командованием Николая Ильича уже на втором корабле и в долгих вахтах изучил все его привычки. Он знал, например, что во время опасности командир непременно набьет трубку, примнет сверху табак большим пальцем, но не закурит, а будет пожевывать мундштук в углу рта. Он знал, что трубка будет зажата в руке, когда командир станет отчитывать провинившегося, и что только в спокойном состоянии Долганов начнет пускать кольца дыма.

Течение отклоняло «Упорный» с курса, но Колтаков не давал кораблю катиться. Рулевой внимательно следил за показаниями компаса, с негромким щелчком переводил рукоятки штурвала, и корабль неизменно шел за головным миноносцем. Вахтенному офицеру ни разу не пришлось поправлять рулевого. Долганов оценил умение Колтакова.

— Сносит? — спросил он мягко.

Колтаков ответил и, понимая, что командир разрешает вступить в разговор, продолжал:

— Хорошо, если льдов до самого Архангельска нет, товарищ капитан третьего ранга: может быть, к рождению сына в самый раз попаду.

Николай Ильич знал семейные дела старшины рулевых, в прошлом году был на свадьбе Колтакова в Архангельске. Однако с ворчливым добродушием сказал:

— Я свою жену дольше не видал, Колтаков. На этот раз предпочитаю скорее возвратиться в базу. — И, поднеся спичку к трубке, затянулся. — Будете писать домой, передайте от меня привет своей Наташе.

Славно было на свадьбе старшины и его Наташи. Но Долганов вспоминал о своем участии в празднике и посмеиваясь и краснея. Сказался-таки длительный разрыв с жизнью рабочих людей. Явился к грузчикам, крановщикам, кладовщикам, собравшимся повеселиться у своей товарки, как нелепый свадебный генерал, важным и снисходительным начальником! При всех орденах. И даже доброго душевного тоста не сумел сказать! Какого-нибудь простого напоминания о делах и характере боевого товарища не догадался сделать… По проклятой привычке представительствовать произнес речь о значении доставки океанских грузов фронту и тылу, о том, что в этом важном деле моряки Северного флота и архангельский рабочий класс действуют вместе и утроят свои усилия. Деликатными людьми были милые гости Колтаковых. Они вежливо и внимательно слушали, даже поддакивали. Может быть, они находили, что так и должно быть — свадьба тоже вроде общественно-политического мероприятия. Но Долганов под конец своей речи сообразил, что смешно на свадьбе присутствовать в качестве скучного пропагандиста и говорить прописные истины. В замешательстве он вызвался танцевать русскую с Наташей, с разбитной ее матерью, с какими-то девушками, и тогда исчезла натянутость, и бригадиры, машинисты, крановщики потянулись к нему со стопками.

Наташа подошла, когда он уже взялся за фуражку, и свободно сказала:

— А вы еще оставайтесь! Верно, не легко одному-то!

Он вопросительно посмотрел в ее лицо, и она так же свободно пояснила:

— На корабле, особенно командиру, приходится себя в узде держать. А вы еще нелюдимый, я сразу заметила. Другие горе топят или по ветру пускают, а вы его в себе прячете.

С того вечера, проходя по причалу, Николай Ильич часто останавливался поговорить с Наташей. Он любовался ее энергичной, точной работой. Молодая женщина сидела на высоком стуле перед шумным моторчиком и с уверенностью рулевого плавно поднимала в огромных клещах многотонный груз. Крепкая черноглазая хохотушка, с большими рабочими руками и мужской развалистой походкой, Колтакова нисколько не походила на его жену, но он находил в ней что-то общее со своей Наташей. Может быть, сходство заключалось в свойственной обеим женщинам страсти к делу, может быть, в женской непосредственности.

— Хорошая ваша Наташа, Колтаков, — сказал Долганов, бездумно вглядываясь в драку быстрых чаек с глупышами из-за выброшенной с камбуза шелухи. — Она по-прежнему в порту?

— Нет, теперь на причале «Экономии» командует. И на вечерних курсах успевает заниматься, — не без гордости ответил рулевой.

Заметно похолодало, и Николай Ильич снова поднял капюшон. Наконец-то приблизились ко льдам. В нижних слоях облаков появился ледяной отблеск, а вода загустела. Пленка ледового сала сгладила зыбь.

— Шуга, товарищ капитан, — сказал Колтаков, оставляя в стороне острую торосистую глыбу.

Передний корабль уже входил в пепельную равнину льда, переходившую в желтоватое поле сплошной ледяной каши; еще дальше залегла серо-голубая граница блинчатого льда. Корабль скоро достиг этого рубежа, и рассеченный ледовый покров выглядел с мостика узором из заиндевевших опавших листьев.

— Нерпы, товарищ капитан третьего ранга. Ох, и сколько же их! — внезапно воскликнул Колтаков.

В пятидесяти метрах по носу — на льдине — лежала группа зверей. Они поднимали головы, рассматривали любопытствующими черными бусинками надвигающийся корабль и вдруг стремительно бросились в разводья. Все стадо скрылось под водой, но одно большое животное плыло навстречу льдине. Нерпа оперлась широкими ластами на закраину ледового плота, сильным рывком подняла туловище из воды и скользнула в убежище между двух торосов.