Александр Зонин - Морское братство

Дивизионный штурман и Кулешов подготавливали одограф к записи эволюции на боевом курсе, и Кулешов спросил:

— Разрешите продолжать?

— Да, только напомните мне данные о движении конвоя.

— На карте отмечено, где должен быть сейчас противник.

Тихоходные транспорты вынуждали весь фашистский конвой продвигаться со скоростью восьми узлов. Немцы продолжали идти так же рассредоточение, думая, очевидно, больше всего об обороне против лодок и авиации.

— Свое место определили точно, Кулешов? — спросил Николай Ильич. — Нам сейчас каждая миля важна.

— Сошлись и астрономические и по берегу. Потом за оборотами тщательно следил, все повороты…

— Снос на течении?

— Учел.

В штурманской рубке, как водится в начавшем боевую работу штабе, становилось все оживленнее и шумнее. Пришел дивизионный связист и доложил, что радиолокационные посты на всех кораблях начали разведку целей.

— Ещё рано, — вмешался Петров.

— Для катеров, — напомнил связист. — Наши антенны много выше и минут через десять должны обнаружить конвой.

— Кладите на ожидание еще несколько минут. Отвернем, чтобы потом отрезать миноносцы противника. — И Николай Ильич взмахом руки сделал крутую дугу.

— Матросы называют локатор провокатором, — с усмешкой вспомнил Кулешов.

Чудесные приборы радиолокации, обнаруживающие корабли в море и самолеты в воздухе на расстоянии, значительно превышающем оптические средства, действующие независимо от видимости — и ночью и в тумане, — только появились в этот период войны на кораблях. Было немало помех и недостатков в их конструкции и в овладении ими. Но еще больше было недоверчивого отношения со стороны ленивых и отсталых умов.

— Чего же глупости повторять, Кулешов, — строго сказал Долганов. — Вы рассказывайте лучше, как помогает радиолокатор. Ведь это он нашел нам якорную бочку в снежном заряде? Самолеты обнаружил возле Белушьей Губы?

— Так я не свое мнение.

— Не повторяйте, да еще перед боем, в котором рассчитываем с новыми средствами наблюдения сломать много старых представлений… Ведите, лейтенант. Посмотрим с Виктором Ивановичем вашу технику в действии, — обратился Долганов к связисту.

Небольшой серый щиток, пульт радара, чем-то похожий на радиопередатчик, но с экраном и с циферблатом, как на акустических приборах, был прикреплен над столиком планшетиста. Связист включил рубильник. Глухо, монотонно загудел генератор. На щитке вспыхнули изумрудные и рубиновые стекла приборов. Стрелка циферблата дрогнула и двинулась по делениям окружности на зюйд-вест. На матовом овальном экране появилась зеленая волнистая линия. Пучки ультракоротких волн убегали в пространство со скоростью трехсот тысяч километров в секунду, но длина их пути еще не достигала противника, и они возвращались, ничего не изменяя на экране.

— Подождете? — спросил лейтенант.

— Лучше позовите нас. Будем на палубе.

— Погоди, — сказал Кононов. — Что-то есть.

Зеленая полоса пришла в движение. От нее вверх поднимались острые вертикальные языки. Вытягиваясь, они походили на пики. Сжимаясь, принимали форму неправильных ромбов.

— Это свои самолеты. Видите, удаляются на запад.

— Правильно, я выслал новую группу разведчиков, — подтвердил Кононов. — Здорово.

— Николай Ильич! — перевесившись над трапом, окликнул Петров. — Говорят, другого времени для завтрака не будет. У вас накрыли стол.

— Ориентировался на местности, катерник, — одобрил Кононов. — Пойдем, Николай?

— На пять минут можно.

Но и эти пять минут не стали отдыхом от работы. Сначала поступила радиограмма, что «быки», то есть штурмовики, перебазировались на передовой аэродром. Потом принесли сообщение, что в воздухе «юнкерсы» с прикрытием «фокке-вульфов». А к последнему глотку чая прибежал возбужденный связист.

— Голову конвоя — очевидно, тральщики и миноносцы — минуту назад поймал радиолокатор.

И он положил на стол бумажку с координатами.

Николай Ильич приказал связисту непрерывно следить за противником и точно прокладывать его курс. Следовало попытаться поймать центр и хвост конвоя.

— Есть, — сказал связист и исчез.

Петров продолжал торопливо есть, поглядывая искоса на Николая Ильича, но Кононов не удержался от прямого вопроса.

— Да, — сказал Николай Ильич, — через десять минут будем на дистанции артиллерийского залпа и начнем игру… Товарищ Петров, как только получим указания радиолокаторов, — первую группу вперед, и пусть проложат по южной границе нашей курсовой линии дымовую завесу, оставаясь внутри ее. Игнатову дайте распоряжение отойти на норд и затем зайти в тыл конвоя. Одним словом, как было условлено.

Петров залпом выпил чай и пошел к двери. Николай Ильич помолчал и тихо сказал:

— Ну что ж, и тебе, Виктор, можно начинать действовать.

— Так я вызываю штурмовиков, а часть истребителей направляю в прикрытие Игнатову.

— В добрый час, Виктор.

— В добрый…

Николай Ильич медленно прошел по каюте. Все мелкие вещи и бумаги были убраны с рабочего стола, и толстого стекла с фотографиями Наташи ничто не загораживало. Сейчас, когда все или почти все было выяснено, и бой должен был начаться, он мог подумать о ней. Улыбается. Доверчиво смотрит и все же о чем-то своем задумалась. Он вспомнил их встречу и ночь здесь, в этой каюте. Как хорошо, что Наташа была здесь!

Связист вновь встретил Долганова на пути в штурманскую рубку. Конвой идет в том порядке, как сообщала разведка. Надо подвернуть влево градусов на двадцать, и противник возникнет на горизонте.

— Кулешов проложил курс, — добавил он, задыхаясь после быстрого подъема по трапам.

— Добро, — сказал Николай Ильич. — Поднять «Наш», ход тридцать узлов.

Сенцов вовремя вспомнил, что для его доклада штабу непременно нужны сведения о радиолокации. К тому же это было средство убить время. Его досада не проходила. Все труднее становилось среди занятых людей оставаться наблюдателем. Он вслушивался в приказания, поступавшие от Долганова. Они уясняли слаженность действий авиации, миноносцев и катеров. Молодцы — и Долганов, и Кононов, и Петров. Да вот его доли в подготовке этого дела нет. В конце концов он лишь поверил, что начинание Долганова будет успешно. Но не стал инициативным сторонником его планов. Ему представлялось, что эти планы условны, как и возражения Ручьева, что все зависит от случая, от каких-то субъективных факторов. У Николая может выйти, потому что он из тех, кому удается. А у другого при тех же силах и намерениях в такой обстановке может быть просчет. «Чем же я лучше Ручьева?»

Он смотрел на экран и плохо слушал Неделяева, который легко разбирал, что происходит в воздухе.