Эрвин Ставинский - Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

— Подождите, Вилли, не торопитесь с выводами, — опять улыбнулся Клесмет, — новое дело всегда трудно начинается. Давайте немного подождем. И прошу вас подобных мыслей на работе коллегам не высказывать. Сейчас лучше больше слушать, чем говорить!

— Да нет, это я с вами, как говорится, отвел душу. Да, кстати, в подтверждение моих предположений по поводу Эрнста, — вспомнил Вилли, — После переезда в новое здание я предложил коллегам пойти в пивную и «смыть пыль». Подобралась компания, в том числе Геллер и Хиппе, который сидит со мной в одном кабинете. Пили мы за счет расходов на переезд.

Когда все изрядно подпили, я разговорился с Хиппе, зная, что он в состоянии опьянения становится болтливым. Из разговора с ним у меня сложилась впечатление, что Хиппе ко мне относится хорошо и даже откровенничает. Он передал мне привет от Новаковского, отметил, что тот жаловался, что давно меня не видит. Я сказал, что с удовольствием бы с ним повидался, но сейчас очень занят. А потом заметил, что недавно видел мельком Новаковского и Моллиса в ресторане «Захи», но поговорить обстоятельно не мог. Хиппе никак на это не реагировал и я думаю, что он ничего не знает.

— Что же, может быть вы и правы, — сказал Клесмет, — но на всякий случаи будьте все-таки осторожнее.

Договорились, что Леман продолжит внимательно наблюдать за развитием событий и при появлении признаков опасности, срочно свяжется с Клесметом.

На том Клесмет и Вилли расстались.

«Иностранный отдел

3 отделение Сов. секретно.

группа Х — Генрих

от 19 июня 1933 года Москва, тов. Алексею.

В положении А/201-го за истекшие десять дней никаких перемен не замечено. Он считает, что его никто ни в чем не подозревает и что положение его в учреждении крепко. Он даже ожидает повышение по службе. Будет ли это связано с переводом в другое место или же он останется в прежнем учреждении, трудно пока сказать. Его знакомые национал-социалисты и доверенное лицо национал-социалистической партии в его учреждении ему несколько раз намекали, что он вскоре «кем-то будет». Несмотря на то, что в партию он еще официально не принят, в кругах национал-социалистов его знают и хорошего о нем мнения. Это хорошее о нем мнение объясняю тем, что с 1919 года А/201-й порвал с социал-демократами, за последние тринадцать лет не примыкал ни к одной партии левого толка, а в 1928 году, вместе с А/70 и с осени 1932 года сам заигрывал с национал-социалистами.

Совещание в Кремле было назначено на полночь.

Поскребышев, помощник Сталина, невысокий, коренастый, тихим, бесстрастным голосом приветствовал каждого вошедшего, пожимал ему руку и дела пометку красным карандашом в списке приглашенных. Когда все собрались, Поскребышев в точно назначенное время, пригласил их в кабинет Сталина и затем бесшумно закрыл за ними дверь.

При появлении в кабинете первых участников совещания Сталин поднялся из-за своего стола в глубине кабинета, вышел на середину и, пожав по очереди всем руки, жестом пригласил рассаживаться за длинным столом, покрытым зеленым сукном. Участники совещания рассаживались, настороженные, не представляя, зачем их собрали, и не ожидая от этого вызова для себя ничего хорошего.

Сталин в сероватом, полувоенном френче, в брюках, заправленных в шевровые кавказские сапожки, заложив руки за спину и неслышно ступая по красной ковровой дорожке, стал медленно расхаживать по кабинету.

Пока он удалялся в другой конец кабинета, где помещался заваленный бумагами, книгами и папками письменный стол с несколькими телефонными аппаратами на приставной этажерке, сидевшие за столом провожали взглядами его чуть сутулую спину и седоватый наклоненный затылок. Когда же достигнув там, в глубине кабинета стены, обшитой в рост человека панелью из светлого дуба, он поворачивался и, не торопясь, возвращался, они смотрели ему в лицо. Но глаз Сталина видно не было: расхаживая в раздумье, он не поднимал головы.

Ни разу не взглянув на сидевших, он не сомневался, что они не спускают с него глаз, как не сомневался и в том, что они с нетерпением и опаской, если даже не со страхом, ожидают, когда он заговорит.

— Скоро будет девять месяцев, как к власти в Германии пришел Гитлер, — неожиданно остановившись по среди кабинета, глуховатым голосом с выраженным кавказским акцентом, заговорил Сталин.

При этом он поднял голову и обвел взглядом собравшихся.

— Нетрудно представить себе его ближайшие планы, — продолжил Сталин. — Он их собственно никогда и не скрывал. Агрессия на Востоке — вот главная его цель. Но чтобы напасть на нас, у Гитлера пока коротки руки. Ему мешает Польша, которая в последнее время буквально мечется между Германией и СССР. Правда, недавно наш посол в Варшаве Антонов-Овсеенко сообщил, что поляки, якобы, собираются сменить гнев на милость и попытаются сблизиться с нами. Это было бы разумным шагом с их стороны, — заметил вождь, — но так ли это на самом деле? И можно ли вообще верить такого рода сообщениям?

Он замолчал и в кабинете воцарилась напряженная тишина. Первым паузу нарушил импульсивный Радек [20] Радек (настоящая фамилия Собельсон) Карл Бернгардович (1885–1939), деятель международного социал-демократического движения, партийный публицист. После Октябрьской революции в Советской России. Был секретарь Исполкома Коминтерна, сотрудничал с «Правдой» и «Известиями». Эксперт по международным вопросам. Необоснованно репрессирован. Реабилитирован посмертно.

— Я думаю, что посол в Варшаве совершенно прав. По логике, полякам деваться некуда: германский орел с острыми, как ножи, когтями, куда более страшен для Варшавы, чем русский, привычный для них медведь. Поэтому они и ищут сближения с нами, рассчитывая на нашу поддержку в случае гитлеровской агрессии…

Судя по оживленным голосам присутствующих, точку зрения Радека поддерживало большинство участников совещания. Лишь один из них, среднего роста, широкоплечий, с бородкой и подстриженными усами, не разделял общего оживления. Он сосредоточенно смотрел в стол перед собой, словно что-то надеялся там увидеть.

Заложив руки за спину, Сталин уже шел назад по кабинету. Не доходя несколько шагов до того места, где за длинным столом, с краю, сидел невозмутимый участник совещания, он остановился и спросил:

— А что думает по этому поводу разведка? Товарищ Артузов? [21] Артузов (Фраучи) Артур Христианович (1891–1937). С 1919 г. служил в органах госбезопасности. Был заместителем начальника особого отдела ВЧК, начальник контрразведывательного отдела ГПУ, помощник начальника секретно-оперативного управления ОГПУ. С 1931 по 1935 г. возглавлял внешнюю разведку. Одновременно с 1934 г. был заместителем начальника военной разведки. В 1935 г. возглавил Разведуправление РККА (воинское звание — корпусной комиссар). В 1937 г. необоснованно репрессирован и расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.