Олег Коряков - Странный генерал

– Знали бы вы, какой был шум! – воскликнула Белла. – О, это надо было послушать. Вы, Питер, зря ушли – лишились удовольствия посмотреть такое представление!

– С ним был разговор? – поинтересовался Дмитрий, и Петр не сразу сообразил, с кем это «с ним».

– Ага! – почти ликующе подтвердила Белла. – Он даже позеленел, когда отец сказал, что у нас уже все решено. Закричал: «Но ведь я рассчитывал, надеялся!» – «Зря надеялись, – говорит отец, – ни я, ни дочь обещания вам не давали. Вы просили руки – мы до сих пор молчали»… Я думала, он пристрелит и отца, и меня. Но он только покричал, потом выскочил. Хлопнул дверью – стены затряслись. Смехота!

– Mop? – догадался наконец Петр.

– Ну да! Вам Дик уже сказал, что мы с ним женимся? Дик и я.

– Нет, не говорил… Значит, у вас… Ах вы черти!

Петр улыбался. Это действительно здорово, такая у Дмитрия радость, и пара получится чудесная… Но в то же время что-то похожее на обиду шевельнулось в его сердце.

– Поздравляю, – сказал Петр и протянул им руку и жал их руки, а сам прислушивался к тому, что у него делается внутри.

Внутри что-то отрывалось, уходило, оставляя пустоту. Это была их дружба с Дмитрием. Конечно, никуда Митьша не денется, и дружба их не порвется совсем-то, только будет она уже не такой, как прежде. Было их двое на всем свете, а теперь…

– Ну, можно и к столу, – загудел Дмитрий. – Сейчас, Беленькая, ты узнаешь, что такое пельмени.

– Ой, какие смешные! А они вкусные, да? Ты научишь меня готовить их, Дик?

– Научу, научу… Открывай бутылку, Петр. Выпьем за все разом – за твое возвращение, и за русскую нашу еду, и за нашу свадьбу с Беленькой.

– Свадьба когда? – спросил Петр.

– Скоро. Помолвка у нас уже состоялась. – И добавил по-русски: – Только придется мне в их веру переходить. Гугенотом, брат, стану.

– На кой тебе это ляд? – грубовато сказал Петр.

– А не все равно?

Что ж, в этом была своя логика. Ни Петр, ни Дмитрий, хотя в детстве и таскали на шее крестики, бога никогда не почитали, ибо веры у них не было. Едва ли Дмитрий и разбирался в том, кто такие гугеноты, протестанты. Петр, кое-что читавший об этом, знал, что так еще в прошлые века прозвали последователей Жана Кальвина. Что они, борясь за реформу церкви, откололись от католиков, отказавшись от верховенства римского папы, от монашества, от почитания икон, от многих таинств и догматов католической церкви. Протестантская церковь по обрядам и организации была значительно проще, «демократичнее», вера – ревностней. Божий промысел, воля божья считалась у кальвинистов превыше всего, праздность они принимали за грех, а приобретательство выдавали за службу богу. Буры в большинстве своем были гугенотами.

Однако что до этого Дмитрию, которому вообще не нужна церковь – ни православная, ни протестантская, ни католическая!

– Хоть в магометане записывайся, – махнул рукой Петр.

– Вы что, какие-то секреты обсуждаете на своем русском? – вмешалась в разговор Изабелла.

Невинная и вполне естественная реплика эта отозвалась в Петре новой болью.

– Мить, – тихо сказал он, – а Россия-то… как же?

Дмитрий понял его.

– Не туманься, Петро, худого не думай. Говорили мы с ней об этом. Обживемся здесь, деньжат поднакопим – и обязательно в Россию. Согласная Изабелла, перечить не будет.

– Ох! – вздохнула Белла, непонятная речь наскучила ей. – Скорее бы мне узнать ваш язык! Наливайте же, остынет ваша еда!

– Извини, Беленькая. – Дмитрий повернулся к ней, осторожно и ласково положил руку на плечо. Под его ладонью оно казалось тоненьким и хрупким.

Нельзя сказать, что пельмени получились отличными, однако они очень понравились и Белле, и Каамо. А Петр и Дмитрий… Странное дело: какие-то кусочки мяса в вареном тесте, вроде ерунда – а сколько воспоминаний, цепочкой потянувших за собой другие, вызвало это нехитрое родное кушанье… Изредка отхлебывая вино из небольшой глиняной кружки, Петр ел медленно и задумчиво. Чуткая душа, Белла поняла его.

– Вы вспомнили родину, Питер?.. – Она помолчала. – Расскажите нам о поездке. Наверное, было интересно?

Ему расхотелось рассказывать. Он отвечал на вопросы скупо, односложно. Совсем не праздничным получался этот вечер.

На кухне кто-то кашлянул, зашаркали шаги. В проеме двери показалась тощая фигура Клааса Вейдена. На этот раз старик был выбрит, на плечах красовалась почти новая, еще не грязная куртка. Он был трезв и раскланялся церемонно.

Петр почему-то очень обрадовался ему. Старика усадили на почетное место, наперебой угощали пельменями, подливали вино. Он ел, молчал и улыбался. И вдруг Петру захотелось рассказать о поездке, и он стал рассказывать – подробно, с деталями – об охотничьих приключениях, о поисках золота, о стычке с Марстоном, о Коуперсе, Мангваэло и Чаке…

Уже поздно вечером Дмитрий отправился проводить Изабеллу. Петр тоже вышел из дома и присел на обрубок старого дуба, притащенный Дмитрием для каких-то поделок. Чуть шумело от хмеля в голове.

Темная женская фигура, неслышно ступая, приблизилась и опустилась рядом. По голосу Петр узнал Марту.

– Поздравляю вас с благополучным возвращением, масса Питер. (Он не видел, только чувствовал, что мулатка улыбается.) – Вы теперь останетесь совсем один, да? – Теплая ее ладонь легла на его руку.

– Почему же, Марта, один?

– О, я все понимаю… Не надо грустить, масса Питер. – Она тихонечко прижалась к нему.

– Ладно, Марта, – он тряхнул головой и улыбнулся, – не будем грустить!..

Все помыслы Дмитрия теперь были заняты свадьбой. После работы он, не мешкая ни минуты, спешил домой.

– Игрушку из дома сделаю, – повторял парень и все вечера напролет пилил, строгал, колотил, придумывая всяческие полезные и бесполезные хозяйственные приспособления и украшения. Помощь отвергал: ему хотелось, чтобы все было сделано только его руками.

Петру надо было подумать о жилье, хотя Дмитрий и предлагал жить по-прежнему в одном доме, только, может быть, соорудить пристройку.

– Нет, брат, мы с Каамо выстроим себе холостяцкую хибару и будем приглашать тебя с жинкой в гости, – усмехался Петр. – На пельмени.

Впрочем, он знал, что ничего они с Каамо не выстроят: не было у Петра той хозяйственной жилки и домовитости, которые отличали Дмитрия.

Все так же долгие часы Петр просиживал над книгами, а начитавшись почти до одурения, седлал коня, брал ружье и отправлялся в вельд. Каамо сопровождал его теперь тоже на коне. Петр приобрел для него пони – маленькую, но выносливую и быструю лошадку. Пони здесь были в большом почете.

Каамо становился Петру все ближе. Он быстро взрослел, Петр начинал гордиться своим воспитанником… Как-то вскоре после возвращения из экспедиции Каамо напомнил ему о разговоре на Олифант-ривер.