Олег Коряков - Странный генерал

– От этого мнения я не откажусь. Но, зная буров, не откажусь и от своих возражений.

Теперь по комнате прошелся Петр.

– Не пойму, как можно держаться за собственный дом, зная, что он все равно погибнет, когда есть план спасти и дом, и все отечество?

– Увы, такова бурская психология, – уж совсем спокойно, чуть свысока и поучающе сказал командующий, садясь в кресло возле письменного стола.

– Психология собственника-мещанина! – резко бросил Петр.

Бота улыбнулся, принимая вызов:

– Ничего не попишешь, психология эта живет со дней сотворения мира и будет жить вечно, ибо собственничество неистребимо. Оно естественно для человека не менее, чем желание есть и пить.

– Оно-то и погубит бурские республики.

– Вы полагаете? – Бота не таил насмешки.

– Уверен. Республики уже, по сути, действуют порознь, а это только на руку противнику. Но этого мало. Только из-за собственничества и неверного отношения к чернокожим буры не могут поднять на борьбу с англичанами негров, так как попросту боятся их глухой и справедливой вражды. И, наверное, из-за этого же алчного собственничества бурам в конце концов будет выгоднее как-то договориться с англичанами, чтобы совместно эксплуатировать богатства почвы и недр этой страны.

Это было, пожалуй, чересчур: последняя тирада Петра чуть не вывела Бота из себя. Однако он сдержался, лишь сказал, не скрывая сарказма:

– Послушать вас, так буров спасли бы лишь социалистические утопии Кампанеллы, Фурье, Сен-Симона.

Петр метнул в него быстрый насмешливый взгляд:

– Перечисление это делает честь вашей образованности, но не проницательности.

Бота поклонился с изысканной театральной вежливостью, пальцы нервно помяли бородку. Съязвил, намекая, видимо, на национальность Ковалева.

– Ах, я забыл… Вашему характеру и мировоззрению, наверное, ближе идеи Бакунина или…

– Мне ближе, – спокойно перебил его Петр, – идеи Маркса и Энгельса. Но, к сожалению, бурская почва для их культивирования еще не созрела.

Тут в Бота произошел нежданный перелом. Может быть, поводом к тому послужили полузнакомые имена: о сочинениях Маркса он лишь мельком слышал от кого-то. Попытка вспомнить, что же именно он слышал, тотчас натолкнула его на мысль о том, что в споре он зашел слишком далеко. Далеко и по существу, и по теме, и по накалу спора. Это было совсем ни к чему, тем более что чувствовалось: Ковалев в предмете разговора подготовлен лучше.

– Любопытно, как устроен человеческий разум, – после небольшой паузы, изображая самую дружественную улыбку, сказал Бота с задумчивой задушевностью. – Только что мы говорили о вещах чисто военных, и вдруг – скачок не хуже блошиного – речь идет о социологических трудах философов. Пропасть, а одолели ее – и не приметили как.

– Пропасти тут никакой нет, – буркнул Петр, не то что остывая, но тоже соображая, что спор получается зряшный: все равно каждый останется при своем.

Очень кстати – а может, и наоборот, некстати, – в комнату вошла Анни, жена Бота:

– Луи, я думаю, уже время… О, господин Кофальоф! Здравствуйте! Я надеюсь, вы отужинаете с нами?

– Благодарю, мефрау. К сожалению, я занят. И позвольте мне откланяться, – он скосил глаза на Бота, – если коммандант-генералу я не нужен более.

– Что ж, мы как будто бы обсудили все аспекты проблемы, – сказал Бота, подходя к Петру. – Жаль, конечно, – он развел руками, словно хотел сказать: «Мне было бы приятнее, если б мы договорились с вами», – а то бы действительно поужинали?

– Увы, нет, – с чуть заметной усмешечкой молвил Петр и раскланялся.

Он вышел, Анни Бота рассеянно глянула вслед:

– Приятный человек.

– Да… Только все же несколько странный. Может, они все такие – русские?

Они не думали заезжать в Витбанк, хотя он был уже на виду, а предполагали заночевать в вельде, но грянула гроза. Молнии совсем ошалели, небо корчилось в электрических судорогах, кони дичали и храпели. Сильнейший ливень длился с полчаса, и ладно, если бы на том дело закончилось, но ливень перешел в размеренный и довольно сильный дождь; он шел и шел, вовсе не желая прекращаться.

– Двинем-ка к дяде Полю, – сказал Ян и, заметив удивленный взгляд Петра, улыбнулся: – Не думай, что я приглашаю тебя к президенту. Дядя Поль – это хозяин кабачка, тут недалеко, на окраине Витбанка. Подкрепимся у него, обсушимся, а там будет видно.

– Двинем так двинем, – согласился Петр.

Они возвращались от Христиана Бота.

На следующий день после разговора с Петром главнокомандующий пригласил его и попросил выехать к своему брату, чтобы информировать того о положении дел и, главное, передать указание о передислокации войск на случай дальнейшего наступления англичан; по ряду признаков оно было не за горами. Обойтись посыльным с письмом, даже самым подробным, не представлялось возможным – нужно было предварительно ознакомиться с состоянием дел у самого Христиана.

– Я надеюсь, вы будете ему добрым советчиком, – сказал главнокомандующий и изложил свое мнение по поводу предстоящих операций.

Ничем – ни словом, ни интонацией – не напомнил он о размолвке, вспыхнувшей было между ними накануне. Наоборот, он хотел, казалось, подчеркнуть доверие, оказываемое Ковалеву… От охраны Петр отказался, выехали втроем – он, Ян и Каамо, – провели у Христиана Бота несколько дней и вот возвращались к себе.

На землю спускалась ночь, потоки воды затрудняли движение, но Ян уверенно правил на огоньки, разбросанные по окраине Витбанка – городка, вокруг которого лежал главный каменноугольный бассейн Трансвааля.

Они подъехали к таверне под аккомпанемент глухих раскатов уползающей за горизонт грозы и непрерывного шума дождя. В глухой темени светились по-домашнему приветливо окна кабачка.

– Каамо, друже, вели этим путникам, – Ян похлопал по крупу коня, – дать овса.

Входить Каамо в зал таверны было не положено. Сейчас он с черного хода вызовет слугу-негра, передаст ему лошадей, а сам поест там, где его пристроят, – на кухне, в сенцах или просто под навесом сарая.

– Что-то сегодня у дяди Поля весело, – кивнул Ян на мутные от дождя окна, из-за которых, доносился нестройный хмельной гомон.

Они взбежали на невысокое крыльцо, толкнули дверь… Таверна была полна английской солдатни. И сразу их заметили.

– Хо, поглядите-ка, ребята, какие гости к нам! – воскликнул сидевший рядом с дверью хмельной краснощекий сержант.

Первым, инстинктивным движением был шаг назад – осталось круто повернуться и бежать. Но, видимо, судьба-нелепица была настроена к ним враждебно: в ту же секунду с радостным гвалтом из мокрой тьмы на крыльцо нахлынула еще одна группа солдат и просто-напросто втолкнула Петра и Яна в таверну – не то чтобы по злости, а так, попутно.