Вацлав Билиньский - Шестая батарея

Посыпались цифры, коэффициенты, формулы и определения. Ошеломленный Мешковский едва успевал записывать. Он никак не предполагал, что ему устроят экзамен.

«Надо взять себя в руки, — думал он в отчаянии, — иначе опозорюсь».

Когда поток цифр закончился, начальник училища коротко бросил:

— А теперь подавайте команды!

Полковник взял карандаш и на полях газеты начал быстро подсчитывать результаты поставленной им Мешковскому задачи. Одновременно он схватил левой рукой лежавший на столе секундомер.

Мешковский лихорадочно считал. Ему стала жарко, он чувствовал, что весь покрывается потом. Ошибся раз, и пришлось начинать сначала. Когда наконец он завершил расчеты, то увидел, что полковник с нетерпением ждет, когда он подаст команду.

— Громче! Вы же служите в артиллерии! — крикнул он, когда Мешковский тихо произнес первые слова команды.

В кабинете раздался звонкий молодой голос офицера. Команда «Огонь!» прозвучала настолько громко, что зазвенели стекла в окне. Потом воцарилась тишина.

Полковник уставился на крышку письменного стола и молчал. Мешковскому стало не по себе. Неужели он где-то ошибся? Неужели решил что-то не так?

— Да, — протянул наконец Ольчик. — А еще говорите, что более или менее разбираетесь. Да вам просто повезло, что вы остались в живых! — Он взглянул прямо в глаза молодому офицеру. — Вы и расчеты орудий вашего взвода или батареи давно должны лежать в земле! Смотрите! — крикнул он, сунув под нос подпоручнику секундомер. — Видите! Разве можно через такие промежутки времени подавать команды! Когда легкий быстроходный танк преодолевает за минуту больше километра! Когда пулемет за это время успеет уничтожить вас своим огнем! Тем, что остались в живых, вы обязаны исключительно своему везению.

— Не только, — запротестовал Мешковский.

— Как это? — удивился полковник.

— Этим я обязан также стрельбе прямой наводкой.

— Ах так! Приходилось стрелять по танкам прямой наводкой?

— Так точно.

Полковник немного смягчился:

— Надеюсь, вы понимаете, что уровень ваших артиллерийских знаний слабоват. Придется подтянуться. А как обстоят у вас дела с топографией?

Мешковский почувствовал, как снова покрывается потом.

Неожиданный экзамен завершился лишь через час. Полковник потребовал, чтобы Мешковский немедленно взялся за учебу.

— А через месяц проверю. Ну, желаю успеха!

Мешковский уже направился было к двери, но начальник училища остановил его:

— Подождите-ка, что это на вас за обмундирование? Сапоги не по форме, да и брюки какие-то диковинные! Наверное, с фрица сняли, а? Да, в таком виде вам нельзя показываться перед курсантами.

Вырвав листок из блокнота, полковник черкнул на нем пару слов, протянул его Мешковскому и сказал:

— Пойдите к интенданту, он оденет вас как положено. И впредь следите за этим. Вы должны показывать пример курсантам.

Выйдя из кабинета, Мешковский прочитал записку, которую дал ему полковник. Размашистым почерком в ней было написано только одно слово: «Переобмундировать», а под ним неразборчивая подпись.

В общем отделе Мешковский узнал, что вопрос о его назначении окончательно еще не решен.

— В любом случае будете иметь дело с 76-мм пушками, — сообщил ему симпатичный толстяк поручник.

— Черт побери! Значит, буду служить в карманной артиллерии. Ну и не везет же мне!

— Почему? — Недовольство Мешковского удивило поручника. — Какая разница?

— Привык к гаубицам. И технику освоил, и опыт кое-какой приобрел. А 76-мм пушек совсем те знаю. Придется учиться всему заново.

— Ничего, справитесь. Вы, подпоручник, не похожи на человека, который боится трудностей… А теперь, пока не пришел шеф, советую решить все вопросы в интендантстве.

Мешковский послушал совета и отправился искать продовольственный отдел.

Дежурный подофицер показал ему на низкие длинные постройки интендантской службы среди похожих друг на друга корпусов, расположенных на противоположной стороне площади. Он не спеша двинулся туда.

С утра Мешковский был не в духе. Теперь настроение ухудшалось с каждой минутой. Он никогда и никому не признался бы, что причиной тому тоска по полку, по товарищам, даже по технике. Лица людей, с которыми он успел здесь познакомиться, показались ему несимпатичными. Динамичный темп жизни в училище, проявляющийся в снующих туда-сюда офицерах и солдатах, раздражал его. Строгая дисциплина наводила на мрачные мысли.

Он рассуждал, как ему казалось, правильно: «Если буду хорошо работать, то меня не отпустят из училища и придется мучиться так черт знает еще сколько. Хороша перспектива — с шести утра и до одиннадцати вечера строевая подготовка, изучение техники, стрельба. И так изо дня в день. Разве долго выдержишь такое? Ведь придется отказаться от развлечений и личной жизни. Как уйти от этого?»

Раздражение усиливалось. А в довершение всего еще это назначение в батарею 76-мм пушек. Этого только не хватало! В тяжелой артиллерии служить намного интереснее: и техника посложнее, да и знания требуются более основательные. А полевая мало чем отличается от пулеметов. Ни пехота, ни артиллерия.

В продовольственном отделе он сдал аттестат и получил талоны на питание. На это ушло немного времени, его обслужили быстро и четко. Через несколько минут он уже шел в вещевой отдел.

В комнате, заставленной небольшими столами, сидели двое офицеров и несколько подофицеров писарей. Мешковский обратился прямо к начальнику. Это был огромного роста толстый подпоручник с красным, апоплексическим лицом и пышными усами. Когда он говорил, дребезжали стекла в окнах и, как показалось Мешковскому, могла посыпаться штукатурка. Подпоручник оказался шутником и балагуром. Чуть ли не после каждой фразы вставлял какую-нибудь шутку или каламбур и, сделав эффектную паузу, пытливо смотрел на склонившихся над бумагами сотрудников. Громкий смех свидетельствовал, что шутка удалась, и на красном лице усача появлялось удовлетворенное выражение.

Мешковский вручил ему вещевой аттестат и записку от полковника Ольчика. Подпоручник внимательно прочитал ее, после чего стал внимательно разглядывать новичка оценивающим взглядом. Потерявший терпение Мешковский спросил:

— Так мне что-нибудь выдадут, подпоручник?

В ответ усач состроил мину, обещавшую новую шутку. Он несколько раз втянул ноздрями воздух и затем обратился к своим подчиненным:

— Вы не чувствуете, что чем-то пахнет? Какие же вы после этого солдаты! Да фронтом пахнет! Бьюсь об заклад, что подпоручник явился к нам прямо с фронта.

Последнюю фразу Мешковский расценил как вопрос и кивнул утвердительно. Усач торжествовал.