Валерий Рощин - Воздушная зачистка

По реке проходит граница меж провинций Нангархар и Лагман. За рекой возвышается Черная гора — вытянутая с востока на запад гряда, длинною около шестидесяти километров и с наивысшей точкой около двух с половиной тысяч метров. На одной из плоских вершин стоит мусульманская мечеть — огромное здание, имеющее в плане строго квадратную форму. Поговаривают, будто рядом с мечетью расположено священное для мусульман кладбище.

Воспоминания о вчерашнем полете, окончившемся вынужденной посадкой, вновь будоражат сознание. Тряхнув головой, я поднимаюсь, глотаю воды из фляжки, пристально смотрю на темные пятна сплошной растительности. И зло плюю под ноги:

— Вот из этой «зеленки» нас вчера и обстреливали ракетами! И ведь умудрились спрятаться так, что мы с Прохоровым их не видели!..

Здешние леса разительно отличаются от наших: ни высоких тебе деревьев в три обхвата, ни густых непролазных чащоб. Так, что-то невыразительное и нечто среднее меж молодыми жиденькими рощицами и кустарниковой порослью. Неудивительно. Что может вырасти под палящим круглый год солнцем! И тем загадочнее кажется то обстоятельство, что мы с комэском (а точнее, четыре человека: два командира и два летчика-оператора!) не заметили прятавшуюся там банду.

— Не зря этих людей называют «духами», — тихо ворчу я и, прищурившись, снова оглядываю проклятую тонкую полоску «зеленки»…

Да, в этом лесочке, заполнявшим широкую пойму реки, обитали десятки селений. И Прохоров вчера без колебаний и сомнений осыпал ракетными залпами опасную местность.

«А как же мирные кишлаки? — удивился бы несведущий человек. — Ведь неуправляемым ракетам все равно кого убивать?!»

«А очень просто, — ответил бы ему тот же Сергей Васильевич. — Здесь, в воюющем Афганистане, давно действует неписанное правило: если в деревню нагрянули «духи», то местные должны либо выгнать их, либо покинуть селение. Всем им отлично известно, что моджахеды приходят не с мирными целями, а для того, чтобы стрелять в русских. Ну а мы не заставим себя ждать с ответным ударом. Раз не выгнали, и сами не ушли — значит, заодно с мятежниками…»

Вот такие порой законы придумывает война. И, хочешь — не хочешь, а стороны обязаны их соблюдать.

К девяти часам утра на площадке во всю кипит работа.

Устав сидеть без дела, я предложил мужикам в промасленных комбинезонах посильную помощь. В ответ заполучил деликатное предложение посидеть в сторонке и, почесав затылок, отошел.

Какой, действительно, из меня помощник? Разве что подсобить в поднятии какой-нибудь тяжести. В Сызранском училище мы, разумеется, изучали конструкцию двигателя и всех систем вертолета, однако познания были не настолько глубокими, чтобы принимать участие в ремонте или замене важнейших агрегатов. Теория — одно, а практика — совсем другое.

Потому я послушно удаляюсь и с интересом наблюдаю за процессом замены, изредка отстегивая от ремня фляжку и делая по паре маленьких глотков живительной влаги. Вода здесь на вес золота. Эквивалент жизни, который приходиться постоянно экономить.

Потом пристраиваю на место флягу и пытливо поглядываю на техников. В эти минуты и впрямь разбирает любопытство: каким же образом специалисты снимут неисправный двигатель, а на его место поставят новый? Ведь четыреста килограммов — не шутка…

Все оказывается просто. Применяя известные только им секреты, техники монтируют на узле крепления лопасти полиспаст (блочное подъемное устройство, — примечание авторов) и с цирковой легкостью опускают одну «железяку», потом цепляют и поднимают другую.

— Да, это по-нашему: чуток смекалки, немного физического усилия, десяток матерных слов и… дело в шляпе, — удивляюсь я находчивости наших специалистов.

А на откинутых капотах меж тем начинается другая работа: кто-то крепит силовые узлы движка к фюзеляжу, кто-то подсоединяет к системам десятки трубопроводов из матовой нержавейки, кто-то возится с разъемами жгутов электропроводки…

Это менее интересно. И, расстелив на прогретом песке куртку комбинезона, я опять укладываюсь пузом кверху…

Уснуть не получается: рядом сопровождая действия тем же матом, гремят инструментами технари, чуть поодаль травят анекдоты и вяло посмеиваются солдаты-десантники. Потому я просто лежу, прикрыв лицо форменной кепкой, вспоминаю поездку в Союз: встречу с родителями, неспешные прогулки с любимой девушкой по тихим улочкам родного городка… И мечтаю уже о настоящем полуторамесячном отпуске, в котором нас с Ириной ожидает архиважное событие — свадьба…

И вдруг, приблизительно через час моих безмятежных мечтаний, с севера слышится страшный рев. Техники разом прекращают работу, я вскакиваю на ноги; с беспокойством озираются по сторонам и десантники.

Суть происходящего выясняется через пару секунд, когда в воздухе над головами что-то прошелестело, а под ногами содрогается земля. Метрах в двухстах — с перелетом, рвутся реактивные снаряды.

Этого нам не хватало! Распластавшись на песке, я пытаюсь определить, откуда нас обстреливают.

Все верно. Снаряды выпускают их из той же зловеще темнеющей «зеленки», что лежит в трех-четырех километрах к северу от нашей площадки…

Маккартур окликнул и, сделав пару шагов, приблизился почти вплотную к афганцу. Темная синева, минуту назад едва мерцавшая в небе за спиной капитана, уже просветлела, набрала силу. На фоне бескрайней темноты западного горизонта серое лицо бывшего инженера было отчетливо видно. Американец с интересом заглянул ему в глаза, пытаясь отыскать в их глубине хотя бы намек или остатки страха. Но нашел лишь холодную уверенность. И даже нечто похожее на усмешку.

— Иди обратно, капитан, — тихо сказал он.

И опять Эдди удивился: голос звучал бесстрастно, словно тот и не скитался три холодных месяца по горам, не переживал нечеловеческого напряжения, не скрывался от ракетных обстрелов по расщелинам и пещерам…

Американец кивнул, но выполнять совет не поспешил. Вынимая из пачки следующую сигарету, спросил:

— Хотел у тебя поинтересоваться, Гаффар: мы сейчас на афганской территории?

— Какая тебе разница?

Эдди щелкнул зажигалкой и пожал плечами:

— Ты прав, — в общем-то, никакой.

— Тогда уходи. Русские вертолеты частенько совершают облеты пограничных перевалов. Не задерживайся здесь — забирай моих раненных и уходи!..

Что-то негромко сказав своим людям, инженер исчез в темноте…

Не взирая на чудовищную усталость тех, кто два месяца болтался по горам, обратно — к джелалабадскому аэродрому, отряд передвигался быстро.