Николай Бадеев - Принимаю бой

А потом была оборона Севастополя. Гитлер приказал командующему 11-й армией Манштейну взять Севастополь к 22 декабря 1941 года. Манштейн — в переводе «человек-камень» — уверенно ответил: будет сделано. На штурм города генерал бросил лучшие дивизии, они лезли напролом, не считаясь с потерями. Ряды защитников Севастополя таяли, Манштейн готовился доложить Гитлеру о захвате города. План «человека-камня» был сорван. 20 декабря «Незаможник» вместе с другими кораблями в Новороссийске принял части 79-й морской стрелковой бригады и направился в Севастополь.

Манштейн бросил против корабля армаду бомбардировщиков. У мыса Фиолент «Незаможник» атаковало свыше десятка «юнкерсов». Отстреливаясь, корабль шел сквозь столпы темно-зеленых всплесков. Прорвавшись в Севастополь, он высадил морских пехотинцев и тотчас открыл огонь по врагу.

Ни одна крупная боевая операция на Черном море не обходилась без участия «Незаможника». В том числе и знаменитая Феодосийская десантная…

Захватив этот курортный крымский городок, фашисты готовились к встрече нового, 1942 года. Гитлеровцы были уверены в безопасности — русские не рискнут выйти в зимнее штормовое море. К тому же подходы к порту минированы, а на берегу множество артиллерийских орудий, прожекторов.

29 декабря около четырех часов утра фашистов разбудил грохот орудийной канонады. Огонь был с моря… А затем произошло невероятное: «Незаможник» и другие корабли подошли прямо к причалам и высадили десант…

«Незаможник» сражался с фашистами все 1418 дней войны. Он одним из первых входил в освобожденные Севастополь и Одессу, помогал выбивать врага из портов Румынии. Все офицеры, старшины и матросы корабля были награждены орденами и медалями. И было за что: «Незаможник» прошел с боями 45 тысяч миль, участвовал в конвоировании 60 транспортов и танкеров. Артиллеристы эсминца потопили танкер противника, уничтожили 6 минометных и артиллерийских батарей. Зенитчики отравили более 60 воздушных атак, сбив 3 фашистских самолета.

8 июля 1945 года Советское правительство за мужество и отвагу экипажа наградило корабль орденом Красного Знамени.

После войны «Незаможник» еще долго плавал по Черному морю, на нем обучались молодые матросы.

9 мая 1948 года в день 25-летия вступления корабля в строй, на него пришли украинские комсомольцы — сыновья и дочери тех незаможных крестьян, что в трудные годы помогли возродить корабль. Они вручили экипажу шефское знамя.

Орденоносный корабль-ветеран верно служил Советской Родине, пока не сдал боевую вахту ракетоносцу. Частица «Незаможника» — рулевой штурвал был передан в музей на вечное хранение.

О буксирном пароходе «Меднис» на Краснознаменном Балтийском флоте ходили легенды. Это он в начале Отечественной войны выручил крейсер «Киров», проведя его по мелководному каналу. В другой раз «Меднис» бесстрашно подошел по минному полю к подорвавшемуся эскадренному миноносцу и отбуксировал его в базу…

И почти всегда, когда говорили об этом корабле, вставляли словечко — «старый».

Так вот, старый «Меднис», осыпаемый бомбами, доставлял боевым кораблям снаряды, под носом у гитлеровцев, окопавшихся в Петродворце, проводил в Ораниенбаум баржи с оружием. Словом, маленький мирный буксир оказался самым расторопным и неутомимым помощником линкоров, крейсеров, миноносцев, подводных лодок.

«Хорошо бы достать с «Медниса» какую-либо реликвию», — думали мы. И в том, что это необходимо, окончательно убедились, встретив в музее армейского генерала, Героя Советского Союза.

— Не скажете ли, — спросил он, — жив ли старый «Меднис»?

Снова «Меднис»… И конечно, старый… Откуда генералу известно об этом буксире?

— Как же мне не знать и не помнить старого «Медниса»? Да он, можно оказать, спас наш стрелковый полк…

Осенью 1941 года полк с тяжелыми боями отходил к берегу моря. Вскоре бойцы услышали грохот волн, разбивавшихся о гранитные скалы.

Фашисты торжествовали, сбрасывали с самолетов листовки: «Сдавайтесь в плен! Положение безвыходное».

И вдруг кто-то из красноармейцев закричал:

— Моряки идут! Подмога!

Вдали показался буксирный пароходик с цепочкой барж. Дул сильный порывистый ветер, начинало штормить, пароходик то взлетал на гребни, то скрывался, и тогда виднелся лишь кончик его мачты.

Борясь с волнами, пароходик подошел к берегу. Это был «Меднис». И по внешнему виду — палуба и надстройки поблекли, словно поседели от морской соли, — и по тому, как надтреснуто-хрипло, совсем по-стариковски звучал его гудок, как натужно стучала машина, чувствовалось: судно на плаву много-много лет.

Красноармейцы сразу окрестили буксир «самоварчиком» — за обилие до блеска начищенных медных кранов и краников, за то, что внутри что-то урчало, пыхтело и тонко присвистывало, как в старом бабушкином самоваре.

— Капитан Руткис! — представился командиру полка широкоплечий моряк. — Мы очень спешили. Начинайте погрузку.

Гитлеровцы заметили караван, вокруг «Медниса» стали рваться снаряды. В воздухе вновь появились вражеские самолеты.

Капитан Руткис невозмутимо отдавал приказания, а его матросы действовали деловито-спокойно, будто и не слышали грохота и воя смерти. Бойцы уважительно посматривали на экипаж «самоварчика»: храбрые ребята, видали всякие виды: не одну бомбу приняли на себя — вон сколько заплаток-то на корпусе.

Бойцы грузили пушки, минометы, пулеметы; баржи все глубже оседали в воду.

— Может, прекратим погрузку имущества? — обратился к Руткису командир полка. — Остальное уничтожим.

— Увезем все! — заверил капитан.

Дошла уже очередь до походных кухонь и повозок.

— Увезем ли? — снова забеспокоился командир полка. — Буксир-то, простите, не первой молодости…

— За пятьдесят, — улыбнулся Руткис. — Но здоровье, слава богу, хорошее.

Командир полка, в прошлом моряк, знал: веку буксиров — два, от силы три десятка лет, а этот полстолетия пенит воду…

Наконец все было погружено.

Капитан Руткис что-то крикнул в переговорную трубу. «Меднис» засопел, выпустил султан черного дыма, крутанул винтом — за кормой забурлила вода, еще раз крутанул, — вода забурлила быстрее. «Упряжка», толстый металлический трос, натянулась, и караван отошел от берега.

А шторм крепчал. «Меднис» зарывался носом в волны, буксирный трос то провисал, то натягивался в струну. Волны с громадной силой ударяли в низкие борта барж, перекатывались через палубы, потоки воды обрушивались в трюмы. Красноармейцы непрерывно «отливались» ведрами, котелками, касками.