Вальтер Флегель - Командир полка

— Хорошо. Где ваш противогаз?

— Я его не нашел.

— Товарищ Древс…

— Слушаю…

Древс сел за руль, развернул машину и поехал, включив фары, туда, где только что стояло шестое орудие. На одном из кустиков висела сумка с противогазом, неподалеку от него валялся и карманный фонарик.

— Не стоит терять казенное имущество, — заметил Древс, передавая сумку и фонарик артиллеристу.

— Верно, — сказал артиллерист, — я…

— В машину! — приказал Харкус.

Веберу ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Где находились Келлер, его заместитель по политической части и секретарь партийной организации, Вебер не знал. Даже если бы он знал это, он все равно не смог бы ничего изменить, так как все батареи следовали своим маршрутом. Связь между ними поддерживалась только по радио. Харкус знал, что он делал. Но у Вебера была еще возможность в дороге поговорить с Бертом и попросить его, чтобы оценку первого дивизиона он не переносил на весь полк.

Они выехали на широкую асфальтированную дорогу, обсаженную яблонями. По обеим сторонам дороги валялось в сухой траве, в кюветах бесчисленное количество яблок.

Харкус снова приказал Древсу остановиться. Выйдя из машины, дошел до поворота, куда доставал еще свет автомобильных фар. Нагнулся, присмотрелся. Почти все яблоки были раздавлены колесами гаубиц и гусеничными траками. Терпкий яблочный запах, висящий в воздухе, напомнил Харкусу о консервном заводе в его родном городе. Очень часто ребята влезали на высокий дощатый забор и длинными палками со вбитыми на конце гвоздями накалывали яблоки, которые кучей лежали у ограды. Накалывали самые большие и румяные. Берт всегда приносил одно яблоко для сестренки и разрезал его на маленькие дольки.

Харкус поднял с земли несколько крепких яблок, сунул в карманы. Самое красное яблоко обтер о рукав и стал есть.

Отставший артиллерист надел противогаз. Он сидел, откинувшись назад, и от его глубокого дыхания гофрированная трубка извивалась, как червяк.

Харкус дал по яблоку Веберу и Древсу, а потом разрешил артиллеристу снять противогаз. Тот одним махом сорвал маску с головы и несколько раз глубоко вздохнул.

— Что, не хватало воздуха? — спросил Харкус и бросил ему яблоко.

— Да, я не привык к этому. Спасибо.

— Пора бы привыкнуть, хотите вы этого или нет… А часто ли вы тренировались в противогазе?

— Иногда… ну, в общем, редко.

— Ясно. А сколько времени вы можете пробыть в противогазе?

— Точно я не знаю. Минут тридцать, может быть.

— Немного. В спокойном состоянии или в движении?

— Это было в палатке окуривания, в мае, когда я прибыл в полк.

— И все? — удивился Харкус и, раздав всем еще по яблоку, взглянул на Вебера, а потом опять обратился к артиллеристу: — А как вы вообще относитесь к противогазу, накидке и другим средствам противохимической защиты? Только честно.

После короткого колебания солдат ответил:

— Если честно, не знаю, потребуются ли они, когда меня действительно накроет бомба.

— Что, это ваше личное мнение?

— Никак нет.

— А с кем вы об этом говорили?

— Между собой, товарищ майор, иногда…

— А чем вы занимались во время занятий по защите от оружия массового поражения?

— Отрабатывали нормативы по надеванию и снятию противогазов, слушали лекции о том, как протекают различные химические процессы, о том, как действуют отравляющие вещества. Всегда одно и то же. Надоело до чертиков. Показали, правда, несколько фильмов, как должен действовать солдат, попав в зону ядерного поражения. Но учебным фильмам никто не верит, потому что учебный — это учебный.

Вебер откашлялся, но не перебил солдата.

— Я буду откровенным, товарищ майор. Если вы сейчас проверите нашу батарею, то убедитесь, что у многих противогазов отвинчены соединительные трубки, а некоторые солдаты вообще ни разу не вынимали маски из сумок.

Вебер хотел что-то сказать, но Харкус опередил его:

— Противогазы, накидки и все остальные средства ПХЗ надежно защищают органы дыхания, глаза, лицо и кожу человека от поражения химическими веществами. Сколько времени они будут защищать, сейчас не так важно. Главное, что они дадут возможность выжить и начать выполнение боевой задачи и, в конечном счете, бить врага. Значит, чем быстрее я надену противогаз и другие средства защиты, тем надежнее я буду ими защищен, тем быстрее я смогу пробежать и метко выстрелить, тем увереннее я буду бить врага. Убедил ли я вас хоть немного?

— Да, товарищ майор.

— Тогда скажите об этом открыто.

— Не смогу, хотя нужно бы…

— Правильно, товарищ солдат. Ведь голова дана не для того, чтобы только каску носить. И еще один вопрос: что вы думаете насчет учений?

— Ну, для меня и многих других не имеет значения, на учениях мы или в казарме. Нас в Еснаке никто не ждет. Во всяком случае, здесь намного свободнее. Лишь бы питание вовремя прибывало. А вообще, мы точно не знаем, что и зачем делаем. На заводе, где я работал до армии, у меня не возникало таких вопросов.

— Ты слышал, Курт?

Вебер слышал эти слова, но на вопрос Харкуса не ответил.

Харкус приказал ехать дальше. Древс включил мотор, сделал поворот и выскочил на прямую. Водитель и на этот раз удивил Харкуса. Казалось, он опять уловил настроение командира. За несколько секунд шофер развил именно ту скорость, которая нужна была Харкусу, чтобы хоть немного отвлечься от нелегких дум.

Криста Фридрихе, заперев дверь библиотеки, медленно вышла из клуба. Вечер, как обычно бывает в дни демонстрации фильма, оказался спокойным, тем более что заседание клубного совета не состоялось. Только майор Герхард заходил выпить чашку кофе. Бросив фуражку на стол, он сказал:

— Опять что-то случилось в полку. Харкус оставил первый дивизион на полигоне.

Криста медленно шла по городку: спешить было некуда, никто ее не ждал. Иногда вечером, придя домой, она подходила к темному окну и с грустью смотрела на домики, где жили семьи офицеров. В такие минуты она чувствовала себя особенно одинокой.

Криста вспоминала свой первый приезд в Еснак, счастливо начавшуюся семейную жизнь, так внезапно прерванную смертью Хорста. С того времени вся ее жизнь остановилась, замерла на долгое время. Криста боялась одиночества, поэтому оставалась по вечерам в библиотеке, проводила литературные вечера, читательские конференции. Но иногда она все же подходила к окну, и тогда окружающее живо напоминало ей о прошлом. Одиночество угнетало Кристу. Не помогали ни книги, ни пластинки. В такие часы она вспоминала Дрезден и начинала сомневаться в том, что ее решение вернуться в Еснак было правильным, хотя городок, его деревянные домики с зелеными ставнями и палисадниками нравились ей. Маленький поселок и казармы артиллерийского полка, затерянные в лесу, о существовании которых миллионы жителей республики вряд ли что знали, накрепко запали в ее сердце. Еснак многое значил для Кристы Фридрихе. Он не был похож ни на какой другой населенный пункт республики, и Кристе казалось, что нигде люди так не боролись против возможной войны, как в Еснаке. Жители здесь были свидетелями службы солдат, слышали эхо артиллерийских разрывов, доносящееся с полигона, и ружейный огонь со стрельбища.