Вальтер Флегель - Командир полка

— Нечего мне думать! Да и не верю я, что из вашей затеи насчет скотного двора выйдет толк.

— Что-нибудь да выйдет!

— Ты говоришь так, как будто он уже построен.

— Еще не построен, но скоро будет.

— Это тебе только снится. Кто будет заниматься этим, когда на полях сейчас полно работы?!

— И все равно мы скотный двор построим. Нам помогут солдаты.

— Выходит, ты уже и побираешься, как нищий! А еще хочешь меня к себе переманить. — Кузнец покачал головой. — Так пусть твои солдаты тебе все и делают.

— А почему бы и нет, сделают! — Шихтенберг направился к выходу.

— Да, вот еще что! — Остановил гостя Грунделов. — Не присылай ты к нам никаких агитаторов, не поможет это! — И кузнец снова принялся за прерванную работу.

Шихтенберг, хлопнув дверью, вышел на улицу и покатил по улице на своем велосипеде. Время от времени он покачивал головой, а выражение лица у него было озабоченное и злое.

«Кузнец в селе — лицо авторитетное. Побывал в плену у англичан, повидал свет. К тому же сильный он, занимается спортом и этим привлек на свою сторону молодежь. Умеет хорошо говорить. Плохо только, что он не знает, чего именно хочет. Его во что бы то ни стало необходимо перетянуть к нам. Весь вопрос в том, как это лучше сделать». — Шихтенберг надвинул фуражку на глаза, почесал затылок и сильнее нажал на педали.

За домами расстилались поля, а за ними виднелся лес, темный и влажный от дождя.

Шихтенберг до боли в глазах вглядывался в даль.

— Слишком много влаги, слишком много! — бормотал он. — Придется отводить излишек воды.

Заметив Раймерса, самого богатого крестьянина в селе, Шихтенберг учтиво поздоровался с ним. Раймерс что-то делал у себя в саду, кажется, копал: иногда звякала, попав на камень, лопата.

Шихтенберг поехал дальше, а заботы не давали покоя: «Какая земля была бы у нас, если почву немного осушить! Но сделать это можно только сообща. Жаль, что некоторые думают только о себе». Шихтенберг снова качал головой. У него созрел план, с которым он пока еще никого не знакомил.

Он мечтал о том счастливом времени, когда жители всего села войдут в кооператив. Некоторое время назад он начал следить за специальной литературой, вырезал статьи, в которых, как ему казалось, содержались вопросы, интересующие его, и хранил вырезки в специальной папке. Вся беда заключалась в том, что ему не с кем было посоветоваться, а говорить о том, что задумал, на собрании членов кооператива он не решался. Кто с ним согласится? Назовут мечтателем, пошутят, да и только.

Скажут, что сейчас есть и поважнее работа. Но уж кто-кто, а он-то знает, что структуру почвы нужно улучшать, иначе не получишь хорошего урожая.

Шихтенберг усмехнулся: рассуждает, спорит сам с собой.

Он остановился перед воротами, над которыми был прибит фанерный лист, а на нем крупными черными буквами написано: «Сельхозкооператив «Свободная земля».

Во дворе Шихтенберг увидел свояченицу Грунделова, Герду. Она шла от амбара. Увидев его, она приветственно помахала рукой и сказала:

— Скотный двор уже начали строить, я только что оттуда. Начать-то начали, вот неизвестно только, когда закончим.

— Закончим, и гораздо быстрее, чем предполагали.

Герда провела обеими руками по зачесанным назад волосам и засмеялась, приоткрыв красивые губы, отчего редкие веснушки на лице будто пропали. В темных добрых глазах появились приветливые огоньки.

— Хорошо бы! — сказала она и побежала к амбару.

Шихтенберг смотрел ей вслед и думал: «Какая она молодая и красивая! Собственно, в селе все девушки такие, но в Герде есть что-то особенное. Она образованная, интересуется всем новым. А не сказать ли ей о моем плане?»

И Шихтенберг быстрыми шагами пошел за Гердой.

У Грунделовых существовала традиция: за столом собиралась вся семья. Есть не начинали до тех пор, пока все не усаживались за стол. До начала еды о чем-нибудь разговаривали, шутили. Почему-то Герда чаще всего становилась объектом насмешек. Иногда она сердилась на это. Особенно зло подшучивал над ней сам Грунделов, который был уверен, что в кооператив она вступила по принуждению, а не по собственному желанию.

Несколько лет назад на занятиях в профтехучилище Герда рассказала своим друзьям о книге Шолохова «Поднятая целина». Для Герды люди, описанные Шолоховым, создававшие колхоз в невероятно трудных условиях, были настоящими героями. Все заспорили о том, можно ли сейчас, и не где-нибудь, а здесь, организовать крепкий кооператив. Когда спор закончился, Герда встала и во всеуслышание заявила:

— Я лично вступаю в кооператив.

Все на миг замерли, а затем раздался гром аплодисментов. Герда покраснела до корней волос и, смутившись, села на место. Ей пожимали руки, поздравляли.

Идя домой, Герда поняла, что первый раз в жизни она одержала победу над собой. Зато дома ее решение вызвало бурю негодования: в пятнадцать лет девчонке не положено самовольничать! Однако в ней нашлось мужество, чтобы настоять на своем.

Тогда в их селе кооператив просуществовал всего-навсего несколько месяцев. Над членами кооператива смеялись, порой довольно зло. Особенно изощрялись богатеи.

Герда жила в семье Грунделова, который был женат на ее старшей сестре. Новая родня не нравилась Герде. Кузнец зарабатывал неплохо, но беда была в том, что его больше ничего не интересовало.

Герда с интересом выслушала рассказ Шихтенберга о том, как он собирается осушать заболоченный участок земли. Ее радовало, что он рассказал о своих смелых планах именно ей, а не кому-нибудь другому.

«Как хорошо, что есть люди, которых волнуют такие вопросы! Нужно будет все хорошенько обдумать. Прорыть каналы на полях — это полдела, нужно будет сделать переходы через эти каналы, а может, еще что…» — думала она, идя домой.

Герда не обращала внимания на лужи под ногами и не заметила, как дошла до дому. Она вошла в полутемные сени, где пахло сырой землей, железом и каким-то тряпьем. Держа под мышкой сверток с газетами, Герда вошла в кухню.

— Здравствуйте, — поздоровалась она и сняла с головы платок. Вымыв руки, бросила на себя беглый взгляд в зеркало и подошла к столу.

Села она напротив фрау Энгель, матери Грунделова, и его отца. Взяла кусок хлеба.

— Ну, что нового? — повернулся к Герде Грунделов.

Все присутствующие уже привыкли, что кузнец всегда одной и той же фразой начинает очередные нападки на Герду.

— Скоро место за столом рядом с тобой пустовать не будет, — продолжал кузнец.

Все недоуменно переглянулись.

— Чего это вы на меня так уставились? — Кузнец отрезал кусок сала и положил на ломоть хлеба. — Скоро у нас появится постоялец.

— Что еще за постоялец? — Фрау Энгель нахмурила лоб. — Я ничего не знаю.