Николай Черкашин - Знак Вишну

— Ульрих, это ты?!

В шкиперской что-то звякнуло, упало, и простуженный до неузнаваемости мужской голос торопливо откликнулся:

— Да, да, это я! Сейчас поднимусь…

Сабина не стала ждать и быстро спустилась по скобам. Фон Герн вылезал из носовой части катера.

— Проверил нашу лошадку, как она себя чувствует. Похоже, нам предстоит небольшое свадебное путешествие.

Он вылез из катера и нежно обнял Сабину.

— Пойдем наверх! Ты совсем простужен.

— Погоди. Вот сюда я положил шесть банок сгущенного кофе и шоколад. Это неприкосновенный запас. В этот рундучок можешь положить свои вещи — сколько войдет, не больше.

— Послушай, неужели мы и вправду наконец… — Сабина в изнеможении присела на краешек борта.

— Да, да! — не то от озноба, не то от возбуждения потирал руки фон Герн. — Небольшое свадебное путешествие… Четыре часа, и мы в гостях у датского принца.

— Когда же?

— Думаю, на той неделе… Если позволит погода и еще кое-какие обстоятельства… Вот эту канистру держи у себя наверху. В ней всегда должна быть питьевая вода… Поставь ее поближе к люку… И еще. Постарайся в эти вечера никуда не отлучаться. Мы можем сняться в любой день, в любой час.

— Хорошо. Я все поняла. Идем же наверх. Ты едва стоишь…

Корветенкапитан чихнул в рукав.

— Чертова сырость… И этот проклятый дождь. Впрочем, для нас с тобой дождь — благословение господне.

Они поднялись наверх.

Фон Герн держал ноги в тазу с горячей водой и ел яблоки, оставляя на огрызках кровяные следы десен. Потом Сабина натянула на его распаренные ступни шерстяные носки с горчичным порошком и помогла перебраться в постель.

В тот день Еремеев встал как всегда — с началом «новой жизни» — в шесть утра. Проснулся он еще раньше, но мелкий дождь так неуютно барабанил по жестяному карнизу, а старый продавленный диван так удобно подставлял свои вмятины под выпуклости тела — Орест лежал в них точно в выемках мягкого футляра, — что он позволил себе расслабиться и подремать до урочного часа.

Но уже в шесть, не давая себе никаких поблажек, побежал в «спортзал». Дверь в галерею оказалась запертой, и лейтенант тихо чертыхнулся. Неужели экономка засекла его занятия и стала закрывать храм? Ну что ему сделается?! Все равно стоит с проломленной крышей, пустует, только помещение пропадает зря…

Орест присел, осмотрел замок и радостно присвистнул, благо никого не рисковал разбудить: комната Диты пустовала с прошлого вечера. Она уехала в деревню за картофелем. В дверь галереи был врезан стандартный железнодорожный запор с трехгранным штырьком. Еремеев знал старую офицерскую хитрость: двери вагонных тамбуров легко открываются стволом пистолета ТТ. Хитрость помогла, и дверь распахнулась.

В храме стоял пасмурный утренний полумрак. Еремеев стянул майку и положил на нее пистолет. Сделал семь упражнений на «разрыв груди», десять отмашек, присел для отжимания и тут услышал скрежет ключа в высоких входных вратах кирхи. Подобрав майку и пистолет, Орест юркнул за баррикаду скамеек. Дверь приоткрылась, и в храм вошли двое: мужчина в сером дождевике и девушка в голубом плаще. Дита!

Заперев дверь на крюк, они поспешно прошли к алтарю, туда, где выступали из пола надгробные плиты знатных прихожан. Мужчина стал быстро раздеваться. Он аккуратно упаковывал одежду в резиновый мешочек. Тем временем Дита отодвинула среднюю плиту, открыв прямоугольный провал склепа. Мужчина коротко ее поблагодарил и, придерживая мешочек, осторожно слез в склеп, причем послышался плеск воды.

Девушка плавно задвинула плиту на место, подошла к алтарю и молитвенно сложила руки. Простояв минуту с опущенной головой, она быстро поднялась на алтарное возвышение и исчезла в проеме внутренней лестницы.

Еремеев вытер майкой взмокший лоб. Снял пистолет с предохранителя и бесшумно подошел к плите. Ломаные готические буквы выступали из мрамора: «Под сим камнем покоится прах благочестивого доктора Людвига Бонифация фон Артензиуса».

Имя доктора показалось знакомым, но копаться в памяти было некогда. Орест нажал на головки больших медных винтов, крепивших плиту к полу, и головки утопились. Потянув плиту на себя, Еремеев убедился, что даже девичьи руки без особого усилия могли сдвинуть ее с места.

В черной щели блеснула близкая вода. Она стояла тихо, как в колодце. Орест поставил плиту на место.

Подниматься по алтарной лестнице Еремеев не рискнул, беззвучно приподнял крюк на входной двери и выскользнул на паперть. Над брусчаткой безлюдной улицы висела ненавистная дымка. Орест пробрался в церковный двор и, прорысив вокруг клумб пару «восьмерок», позвонил в дверь. Открыла фрау Хайнрот, несколько обескураженная полуголым видом квартиранта.

— Доброе утро, фрау Хайнрот! В здоровом теле — здоровый дух, не так ли?!

И Еремеев растер грудь комком майки. Экономка, буркнув что-то под нос, закрыла за ним дверь.

Орест поднялся в комнату. Он не спеша громыхал вещами, убирал диван, брился, в общем, вел себя как всегда, хотя испытывал страшное желание скатиться по лестнице и броситься со всех ног в комендатуру, к Алехину. Надо было терпеть еще по меньшей мере четверть часа, чтобы выйти из дома, не возбуждая ничьих подозрений. Еремеев заставил себя присесть на диван, попытался сосредоточиться.

Итак, обнаружен подводный вход в убежище «вервольфов». Лучшую маскировку придумать трудно… Так, значит, и тот пленный диверсант бросался в колодец вовсе не затем, чтобы покончить с собой: надеялся уйти через подводный лаз. Недаром же фонтан святого Себастьяна переделан в колодец! Но как?! Каким образом можно проникнуть под воду без специального снаряжения, что там делать, куда-то пробираться?

Орест припомнил колодец во дворе комендатуры; затем перед глазами возникла плита доктора… Как его? Артензиуса… Это звучное имя сработало как ключ, вызвав в памяти цепную реакцию: Артензиус — основатель университета, о нем говорила Лотта… библиотека… прибор на стене… из кабинета Артензиуса… сифонный барометр… Сифон! Сообщающиеся сосуды! Колодец с сифонным входом!

Еще не веря ошеломительной простоте открытия, Еремеев схватил карандаш и набросал прямо на подоконнике небольшой чертеж: два параллельных колодца соединены под водой перемычкой-лазом. Вход в один колодец — на поверхности земли, выход из второго — в неком подземном помещении. Пронырнуть короткий лаз-перемычку для опытного пловца пустячное дело.

Орест стер чертежик. А ларчик просто открывался!

Версию сифонного колодца Еремеев «прокачивал» по дороге в комендатуру.

Почему же «вервольф» не смог преодолеть этот лаз? Не хватило воздуха? Застрял? Зацепился свободным концом веревки за отросток фонтанной трубы? А что? Логично. Очень может быть! Пытался снять веревку. Пока развязывал — задохнулся. Через пару часов его вынесло из лаза во входной колодец. Потому-то раньше и не могли зацепить баграми! Всплыл. Веревка осталась в перемычке. Но почему же водолаз не смог обнаружить вход? Уж наверняка он не меньше полуметра… Предположим, вход прикрыли маскировочной заслонкой. Пусть так. Но если труп «вервольфа» всплыл сам по себе, то кто закрыл эту маскировочную заслонку? Ведь водолаз спускался в колодец после того, как тело было поднято… И ничего не обнаружил, хотя светил себе фонарем. Может, заслонка закрылась сама? Тут что-то не так… Очень горячо, но еще не достоверно.