Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

«Самая прекрасная смерть — смерть солдата»... Что за говнюк написал такие слова? Наверняка какой-нибудь щелкопер с комплексом утреннего самоубийцы.

Противник начал предпринимать попытки рассечь «котел». Снова каждый из опорных пунктов в деревнях был окружен. Но они продолжали держаться в Великом Селе, Демидово, Калиткино и других опорных пунктах на Робье: голодные, замерзшие, больные, отчаявшие­ся, отражая атаки численно превосходящего противни­ка. Лишь с большим трудом удалось снова восстановить связь между деревнями. Радиостанции и телефонный кабель, проложенный глубоко под снегом, позволяли получать информацию друг о друге. Кодовые телефоно­граммы и радиограммы содержали надежду, обещания, отказы и проклятия.

Одной из боевых групп, выбитых из деревни, с Не-111 сбросили контейнер с хлебом и сливочным маслом. И то и другое — намертво замороженное. Было совер­шенно невозможно отковырять что-нибудь от такого бо­гатства или хотя бы отогреть на теле. Ночью боевая группа в рукопашном бою с большими потерями снова захватила свою деревню, захваченное продовольствие, оружие и боеприпасы врага пошли на пользу победите­лей.

Противник хотел овладеть «крепостью» Демянск, со­стоящей только из тел обороняющихся, до наступления весны. Только через Демянск дорога с твердым покры­тием вела на запад. Только с ее помощью можно было обеспечить снабжение советских войск, находящихся далеко позади нас. Если противнику это не удастся, то окажется, что не он окружил немецкие войска, а немцы его, так как он будет сидеть в болоте, лишенный воз­можности двигаться. Как-то нам это зачитали в приказе по войскам.

В середине марта в «котел» десантировались около 6 ООО советских солдат, чтобы захватить Демянск. Мой батальонный адъютант времен Западной кампании Штюрцбехер стал во главе боевой группы, наскоро со­бранной из солдат обоза и тыловых служб, но она была полностью разгромлена лучше вооруженным и превос­ходящим по численности врагом. Однако это позволило выиграть время, чтобы организовать оборону и удержи­вать солдат 1-й и 4-й парашютно-десантных бригад в районе десантирования.

Внезапно мне с моим вездеходом дали специальное задание. Группа «стариков»-роттенфюреров под коман­дованием штурмбаннфюрера Хартенсена получила за­дачу пробить «наружу» новый путь снабжения. Другими словами, после того как русские перерезали дорогу че­рез Ловать у Рамушево, предпринималась отчаянная попытка незаметно для русских проложить путь снабже­ния по снегу.

Из 30-й пехотной дивизии нам дали трехосный тягач с оборудованием для расчистки дорог от снега. Для этой операции было выделено достаточное количество горючего и продовольствия. Наш дом в Годилово пре­вратился в штаб проведения этой операции. Пока штурмбаннфюрер Хартенсен по карте вычерчивал наи­более подходящий маршрут, мы готовили технику. В ку­зове тягача установили два пулемета, на все колеса на­дели цепи противоскольжения. Кроме того, мы само­стоятельно заготовили большое количество сухих дров. «Замороженного ребенка огонь не отогреет», — про­комментировал бы Цигенбайн эти сборы. Но было не исключено, что нам придется застрять где-нибудь на много дней.

Офицер объяснил обстановку: поданным воздушной разведки, противник сосредоточил свои силы в восточ­ной и северо-восточной части кольца окружения. Юго-восточная часть, наоборот, почти свободна от его войск. Это дает возможность поиска связи с главными силами в этом направлении.

В одну из мартовских ночей мы в сильную метель от­правились в поиск. Это было авантюрное, практически бесперспективное мероприятие, «команда кандидатов на вознесение» в тылу противника. Во время совмест­ного ужина Хартенсен сказал мне, что я снова переве­ден в боевую группу Кнёхляйна, но ее штаб откоманди­ровал меня для участия в этом задании. При этом Кнёх-ляйн якобы сказал:

— Возьмите с собой этого хитреца Крафта, а то ему всегда удается отовсюду возвращаться.

До кольца окружения было около пяти километров. Исходный пункт маршрута мы разведали еще днем. Без света наш тягач со снегоочистителем свернул с дороги в поле и пошел под уклон по заснеженному полю. Наша команда состояла из офицера, пятерых роттенфюреров и двух обер-ефрейторов (водителей тягача). Пулемет­чики в кузове и радисты в моей машине были фоль-ксдойче, говорившие по-русски.

Мороз спал, было «всего» двадцать градусов. Мы двигались по узкой колее, вскоре я заметил, что есть опасность забуксовать в снегу, остававшемся за тяга­чом. Вскоре офицер с компасом был вынужден пере­сесть в тягач, так как его водитель в абсолютной темно­те постоянно терял направление.

Еще до полуночи мы пересекли заметенную снегом дорогу русских. Потом нам пришлось вернуться назад, чтобы поставить за собой рогатки и замести наши сле­ды, чтобы русским не пришло в голову свернуть на наш маршурт. Около 3 часов утра мы пересекли вторую рус­скую дорогу. Штурмбаннфюрер принял решение на се­годня прекратить операцию, свернуть на эту дорогу и по ней вернуться в «котел». Меня это удивило. Зачем было брать продовольствия на семь дней и двух ради­стов в машину? В том месте мы тоже поставили ро­гатки.

Возвращение прошло без происшествий. С высоких мест мы видели огни горевших изб, угадывали позиции тяжелого вооружения атакующих и обороняющихся по вспышкам выстрелов в ночном небе. Это были Калитки-но и Бяково, где русские изо всех сил пытались рассечь «котел».

Выезд из нашего пути был блокирован штурмовым орудием. Добравшись до избы в Годилово, мы повали­лись спать на кучи соломы. Отдельные пулеметные оче­реди значили, что где-то крадется разведка противника. А рокот мотора У-2 не мог помешать нашему сну.

На следующий день мы отправились к исходному пункту. И я с испугом понял, что наш вчерашний путь ви­ден издалека на многие километры. Для У-2 его сразу же определят как «новый», выяснят, где нас лучше пере­хватить или поставить мины. Русских не было видно. Очень спокойное это южное направление! Штурмовое орудие казалось нам здесь совершенно лишним.

Мне пришло в голову перед выездом облить машины водой и обсыпать снегом. «Серого полевого» уже не бу­дет заметно. Все мы были одеты в серо-белые маскха­латы, такие же грязные, как и у русских, а черные опо­знавательные полосы мы с них срезали еще раньше.

На темную ночь рассчитывать не приходилось. Было полнолуние. Мы выехали из котла. На этот раз я ехал впереди, а тягач шел за нами. Мы проехали первый пе­рекресток и снова поставили за собой рогатки. Не до­езжая до вчерашнего конечного пункта, мы увидели санную колонну. Сразу же остановились и укрылись за машинами. Пулеметчики на тягаче сдернули одеяла со своих пулеметов.