Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях

— Дети, женщины — ваши противники?

— Возможно, были допущены несправедливости, но все это было вызвано войной. Люди настрадались, озлоблены неудачами.

— Не нужно забывать, что войну начала Германия, гитлеровская Германия. Виновные должны держать ответ.

— Неужели вы верите в оккупацию Германии? Нет, этому не бывать. Разве вы не знаете, чем окончилось ваше наступление под Гольдапом?

Не знаю, сколько бы еще длилась наша словесная дуэль, если бы ее не прервал Генка.

— О чем это вы так разговорились? — и, не ожидая ответа, добавил: — Иди поешь, я приготовил там на кухне кое-что.

На электроплитке Генка состряпал что-то вроде омлета. Я быстро проглотил, запил водой и вернулся с кухни.

— Ну что ж, придется еще взять по телогрейке, так сказать, в счет репараций. Можете отметить у себя в книге, — сказал я «фюрерше». — А может, и овчинки наши? Не в Советах награбленные?

— Не интересовалась, — стараясь не терять достоинства, ответила она. — Только эти малы. На ваш рост не подойдут. Возьмите себе вон с той крайней полки — там самые большие размеры. А юнге можно и здесь подобрать.

«Смотри ты, какая немецкая педантичность», — подумал я, но смолчал.

— Прихвати парочку рукавиц, — говорю Генке, — скоро зима, пригодятся.

— Не пренебрегайте моим советом — идите к своим. — Еще раз напомнила немка. — Так будет спокойнее и нам и вам.

— Благодарю и за это, — улыбнулся я. — Надеемся, что вы не будете спешить доносить на нас в полицию или комендатуру. Мы вас, кажется, не очень обидели? А в другой наш приход мы можем не разойтись так мирно.

— Я обязана доложить, — твердо ответила «фюрерша».

— Скажи ей, пусть звонит по телефону, а не бегает ночью, а то кашель схватит, — толкнул меня в бок Генка. — Я уже обрезал провода.

— Обещаете не доносить хотя бы до утра?

— Даже при всем своем желании раньше я не смогу этого сделать.

— Это нас устраивает.

— Понимаю вас, — на лице ее появилась еле заметная улыбка.

При всей внешней сдержанности, она все же очень волновалась: у нее были основания надеяться на худшее.

Девушки за время нашей беседы не обронили ни слова. На лицах некоторых из них даже появилось любопытство. Генка помахал им на прощание рукой: «Ауфвидерзеен!» Вернемся еще!

— Какая гадюка — «фюрерша» эта! — проговорил Генка, когда мы отошли километров на десяток и присели отдохнуть. — Тебе не хотелось пырнуть ее ножом в пузо?

— Нет, Генка, не хотелось. Зачем выставлять себя зверями перед невинными девушками. Эту встречу они запомнят навсегда, на всю жизнь — а она у них впереди. Им нечего будет сказать плохого о нас. А это очень важно — мы ведь советские солдаты!

— Но она же нацистка! Мою мать повесили нацисты в Минске только за то, что она была коммунистка.

— За все расплатятся, и скоро уже. Дожить бы нам до того времени.

До утра мы прошли километров двадцать. Это было большим достижением. Я уже мог передвигаться быстрее. Где-то слева вдоль нашего пути осталась старая Прегель. Дневали в кустах, залегши между высокими кочками, обросшими густым зеленоватым мхом. К вечеру стало подмораживать. Мы решили покушать и хорошо выспаться. Надрали мха, перенесли его подальше от оголенного места, выстлали неглубокую яму и накрылись сверху с головами так, что обнаружить можно было, только наступив на нас. В мягком мху, как на перине, согрелись и очень хорошо выспались.

Чтобы попасть к почтовому ящику, нам нужно было перебраться через Мазурский канал. Для этого у нас оказался один способ — вплавь. Сняли с себя все, завернули в плащ-палатку, связали и опустили на воду — проверили, не пойдут ли наши свертки ко дну. Были же в них тяжелые вещи — автоматы, пистолеты, гранаты, патроны. Ничего — все держалось. Совсем обнаженные, мы полезли в ледяную воду. Но плыть надо осторожно, подталкивая перед собой сверток так, чтобы он не перевернулся узлом вниз.

Вылезли на другом берегу, отошли в лесок, вытерлись бельем, да и надели сырое. Чтобы согреться, шли быстро, но я не успевал за Генкой — он все время забегал вперед. Да и мне хотелось быстрее добраться до места — я надеялся, что нас там уже ждут. Мы же накопили материала не на одну радиограмму.

— Если ничто не помешает, мы дойдем до почтового ящика как раз седьмого ноября, — напомнил Генка. Он постоянно считал дни, отлично помнил все события по дням и по часам. — Вот бы своих встретить — был бы для нас двойной праздник. — Он помолчал немного и вспомнил прошлое: — К октябрьским праздникам мама всегда вкусные пироги пекла. Мы их с сестренкой съедали быстро, но в доме еще целую неделю от них запах стоял. — Он вкусно потянул несколько раз носом воздух, словно он и сейчас доносил аромат пирогов: — Там вся страна празднует, а мы… — Генка не досказал своей мысли. Мне показалось, что голос его дрогнул.

— Не горюй — и мы отпразднуем. Нас, наверное, ждут уже и Аня, и Зина, и Иваны. Они нам что-либо из «Центра» сообщат. А может, и Шпаков объявился, — подбадривал я Генку.

Еще через сутки мы подходили к месту. От волнения захватывало дух. Что же нас ждет на сей раз? Состоится ли, наконец, долгожданная встреча?

Но увы! На явочном пункте ничто не говорило за то, что здесь были люди. Стало грустно, тяжело.

— Пойдем к железке, — предложил я.

Генка принял предложение без особой радости: своих не было. Мы блуждаем одни уже около месяца, а от них ни слуху ни духу. Подались к тайнику, предназначенному для наших новых знакомых — Ивана и Алексея. Под кочкой нашли исписанный блокнот. В отдельной оставленной записке сообщалось, что они посещают тайник ежедневно в полдень. Очень хотят встретиться с нами. Рядом, под другой кочкой, мы кашли присадистую стеклянную банку с притертой крышкой. В ней были бутерброды с маслом и кусок отварной свинины. Генка нащупал еще и бутылку с медом, а также термос с желудевым кофе. Продукты были как раз кстати.

«Это наш подарок вам в честь праздника. Мед мы нашли в лесу, в дупле, и хранили к октябрю, — писали Иван и Алексей. Перенесли они сюда и батареи, патроны, гранаты — те, что оказались в найденном ими грузовом мешке».

Осень и здесь похозяйничала как следует: листья осыпались, а те, что остались еще на ветвях, покоробились, почернели. По-предательски потрескивали сучья. Но решили ждать здесь — нужно было встретиться с Иваном и Алексеем. Да и куда пойдешь?

Наши новые знакомые пришли точно в полдень, принесли котелок с пищей.

— Где вы пропадали? — взволнованно спросил Алексей. — Мы уже беспокоились, как бы с вами не случилось что-либо плохое. — И, не ожидая ответа, выпалил: — С вами же немец хочет встретиться.

Нужно сказать, что такая новость нас обескуражила. Правда, я заводил с Иваном и Алексеем разговор об их отношениях с немцами. Но тогда они не сказали ничего вразумительного — очевидно, не понимали сути разговора, его направленности. Ясно, что мы всеми силами искали связей с немцами, которые могли бы стать помощниками в нашем деле, но наше желание оставалось пока мечтой. Теперь Алексей предлагает нам организовать встречу, инициатива которой исходит от немца. Рискованное дело.