Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики

4 августа к кромке неподвижного льда, которая находилась на том же расстоянии от наших пароходов, что и осенью, подошел «Ермак». Теперь ледоколом командовал Михаил Яковлевич Сорокин. Он пригласил к себе капитанов А.П. Бочека и Ю.К. Хлебникова [80] на совещание. Вскоре «Ермак», преодолев небольшую перемычку льда, стоял у борта «Литке». Передав привезенное снабжение и пополнение экипажа, «Ермак» принялся выводить остальные суда. 6 августа мы пошли навстречу теплоходу «Косарев», шедшему к нам с полным грузом угля.

12 августа 1938 года, через 378 дней после начала рейса, «Моссовет» возвратился на Диксон. Здесь к нам прибыло пополнение экипажа взамен ушедших осенью на «Ермаке». Пароход не имел никаких повреждений. Все механизмы работали исправно.

Зная, что судов для выполнения плана перевозок не хватает, моссоветовцы предложили оставить пароход для работы в Арктике и в эту навигацию. Наше предложение приняли. Груз рыбопродукции для вывоза на запад передали на «Правду».

Плавание по Северному морскому пути в 1937–1938 годах вселило в нас уверенность, что сквозные проходы в обоих направлениях в одну навигацию вполне возможны при надлежащей организации работы ледоколов на отдельных участках трассы.

О.Ю. Шмидт разделял нашу точку зрения, и рейс решили повторить, несколько сократив путь.

В 1939 году «Моссовет» доставил грузы из Мурманска в порт Певек в Чаунской губе и вернулся на запад, в порт Игарку. Здесь мы приняли полный груз пиломатериалов и еще в сентябре вышли из полярных вод.

Во время этого плавания ледокол «Ермак» помог нам пройти лишь район пролива Вилькицкого при следовании на восток.

Первый в истории арктического мореплавания рейс с грузом с запада в порт Певек и обратно в одну навигацию был успешно выполнен. После этого рейса наш дружный коллектив моссоветовцев распался. Большинство экипажа ушло в отпуск и на пароход не вернулось. Капитан А.П. Бочек вскоре перешел на работу в наркомат. Стармеха А.А. Терентьева после отпуска послали на приемку судов за границу. Меня перевели на должность капитана и также послали на приемку судов. [81]

«Моссовет» с новым командным составом и командой продолжал работать в арктических водах.

В годы войны «Моссоветом» командовал один из старейших капитанов Северного пароходства Федор Андреевич Рынцин. Он водил «Моссовет» с разными грузами сначала в одиночных рейсах в пункты побережья Баренцева и Карского морей, а затем и в дальние рейсы в составе конвоев.

Войну «Моссовет» закончил победителем и снова включился в арктические перевозки. На мостике «Моссовета» стоял опытный ледовый капитан Михаил Владимирович Готский. В июле 1947 года в проливе Лонга пароход попал в сильное сжатие. В трюмы стала поступать вода. Лед напирал со всех сторон и тащил с собой судно. Поблизости находился ледокол «Микоян», но и он не смог помочь пароходу. Корпус парохода получил такие повреждения, с которыми экипаж не в силах был справиться. 31 июля 1947 года «Моссовет» затонул. Он погиб на посту, как солдат. Экипаж успел сойти на лед и добраться до ледокола.

Пусть бухта на острове Малый Таймыр, носящая имя парохода, напоминает о славных делах «Моссовета», совершенных им в Арктике. [82]

Берлин, 1940 год

Все оформления закончены, каждый получил на руки замечательный документ — «краснокожую паспортину». Теперь в путь! Большая группа моряков Балтийского пароходства отправлялась в Голландию, на этот раз не обычным путем мореплавателей, а по сухопутью, в командировку для приемки судов в Роттердаме и перегона их в Ленинград.

На западе шла война, но Голландия сохраняла нейтралитет и продолжала торговлю. Однако покупки, сделанные в этой стране, уже нелегко было доставить к месту назначения: морские пути проходили вблизи воюющих государств, а частью и по их территориальным водам.

Итак, 20 апреля 1940 года мы выехали скорым поездом Москва — Берлин. При пересечении немецкой границы предъявили наши «пурпурные книжицы». Гитлеровские чинуши брали их «с почтеньем», «с улыбкой у рта», — такое указание им было дано свыше.

Прекрасно выспавшись в отличном вагоне, ранним пасмурным утром 22 апреля мы вышли на перрон Берлинского вокзала. Встречавшие нас товарищи из торгпредства сказали, что выехать сегодня же на запад не удастся. Да и получить место в отеле отказалось не простым делом. Но все же во второй половине дня устроились в отеле «Силезия», недалеко от вокзала.

В Берлине мы пробыли немногим более суток. Все свободное время посвятили осмотру города, а кое-кому удалось побывать даже в театре. Движение на улицах было небольшое, без суеты. Наши старожилы из торгпредства сказали, что оно сильно сокращено.

Жизнь в городе шла внешне спокойно. Не верилось, что Германия находилась в состоянии войны. На улицах встречались группы иностранных туристов. [83]

Огромные дилижансы, запряженные парой крупных сытых коней, развозили по городу любопытных путешественников, любителей старины, и гид монотонным голосом вел рассказ о примечательных местах, связанных с династией Гогенцоллернов.

Витрины магазинов были красочно убраны. Товары, за небольшим исключением, продавались по карточкам, и у прилавков толпились женщины. Мы невольно обратили внимание на то, что почти все женщины не носят чулок. У многих на ногах модные деревянные колодки. Некоторые были сделаны изящно: с каблуком и с красивой плетеной тесьмой. Говорили, что дамы из высшего общества первыми завели такую моду, чтобы показать свою преданность родине — кожа нужна армии, а они могут ходить и на деревяшках!

Большое впечатление на всех нас произвели парки города, содержавшиеся в образцовом порядке...

На ночь окна отеля наглухо затемнили, кельнерша показала, куда укрыться на случай тревоги. Это была лишь формальность. Ночь прошла спокойно. На другой день мы выехали в Роттердам. За полчаса до подхода к пограничной станции в вагон вошли несколько полицейских. Они тщательно закрыли окна вагона плотными занавесками и предупредили, что отодвигать занавески и смотреть в окна небезопасно. Зажглись тусклые электролампочки. Один полицейский остался в вагоне, остальные удалились. По-видимому, немцы не хотели, чтобы посторонний глаз видел обстановку близ границы нейтрального западного соседа.

Наконец поезд остановился на маленькой станции, уже на голландской территории. Здесь был таможенный досмотр и пересадка в голландский поезд.

Снова наш «краснокожий» паспорт замелькал в проворных руках теперь уже голландских полицейских. Эти смотрели на советский документ спокойно, просто.

Поехали дальше в ярко освещенном поезде. После затемненной военной Германии мы снова попали в мирную обстановку. [84]