Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга I

Яша густо покраснел.

— Его ведомый — гвардии лейтенант Протасов.

Командующий снова прервал:

— Иван Иванович?

— Я, товарищ генерал, — отозвался Протасов.

— Я же тебя сержантом помню.

— Мой ведомый гвардии лейтенант Афанасий Акулов, — представил я Петю. — И я.

— Небогато! — Ермаченков задумался. — Не густо. — Он потер кулаком свой круглый подбородок и, как бы подводя итог разговору, сказал. — Завтра подброшу тебе целую эскадрилью на «яках», в полном составе.

На другой день в условленное время я вылетел со своими ребятами встречать пополнение. Отбились от круживших над Херсонесом «мессершмиттов» и ушли на траверзу Балаклавы. «Яков» с Большой земли оказалось в строю не восемь, как сказал по телефону Василий Васильевич, а семь. Потом на земле выяснилось, что одного успели утопить два Me-109 — охотники. С трудом удалось избежать потерь новичков и при посадке на нашем перепаханном снарядами и бомбами «аэродроме».

Командующий прислал, как и обещал, эскадрилью на новеньких самолетах во главе с командиром — майором и комиссаром — капитаном.

Меня немного смутило, что командир был старше по воинскому званию и с академическим образованием. Но тут своя академия, херсонесская. Майор стал моим заместителем. А как быть с новым комиссаром, я не знал. Предложил выход он сам:

— Я прибыл сюда воевать и это главное, — сказал капитан. — Кем назначите меня для пользы дела, тем и буду: командиром звена, рядовым летчиком — мне все равно…

— Придется побыть день-другой без портфеля…

Командир и комиссар понравились. Хорошие парни — молодые, рвутся в бой. В глубине души мне вдруг стало жалко их всех: как они с такого аэродрома, в таких адских условиях будут воевать? Привыкать здесь некогда — завтра в бой.

Все, что можно было рассказать новичкам о работе истребителей на Херсонесском аэродроме, о задачах и особенностях воздушной войны под Севастополем, мы рассказали. Посоветовал пока посмотреть, как это делается практически.

Мы вылетели на рассвете до бомбежки и артналета и показали, как нужно разгонять «мессершмитты», чтобы не мешать взлету штурмовиков. Потом снова поднялись четверкой после бомбежки и после артналета. И взлет, и воздушный бой, и посадка выполнялись нами привычно: со стороны все это казалось необычайно просто. На третий вылет взяли с собой командира и комиссара. И они справились, хотя нам пришлось не столько вести бой, сколько оберегать их.

Среди дня выпала небольшая передышка. Пообедали. В блиндаж вбежал побывавший на КП группы Ныч и звонко, прямо с порога, потрясая бумажкой:

— Товарищи! Телеграмма Верховного Главнокомандования защитникам Севастополя. Все вскочили: где, что?

— Слушайте, — сказал Ныч и начал читать.

«Вице-адмиралу тов. Октябрьскому.

Генерал-майору тов. Петрову.

…Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа…»

Неожиданно майор повернулся ко мне.

— Товарищ капитан, разрешите, нам самостоятельный вылет, — попросил он. — Я сам поведу эскадрилью на сопровождение штурмовиков.

— А почему не со мной? — удивился было я. Но все сразу понял: после чтения телеграммы нетрудно было догадаться, что у каждого на душе.

Но, пожалуй, наш совет будет им не лишним.

— Хорошо! Только учтите, что неразрывность пары и взаимная выручка в бою, если на первый раз и не принесут вам победы, то спасут от многих неожиданностей. И еще — не гонитесь за количеством сбитых истребителей.

На всякий случай я все же послал с новой эскадрильей Макеева и Протасова и велел им держаться сзади эскадрильи метров на пятьсот и настолько же выше, чтобы сковывать в случае чего прорвавшихся «мессеров».

Сам же я взлетел парой вслед за штурмовиками и, набирая высоту, наблюдал за боевым порядком новичков. Майор был ведущий всей группы. Его заместителем — комиссар. Строй был боевой, но седьмой оказывался как бы лишним. То туда, то сюда ткнется.

«Пропадет сержант», подумал я тогда. Догнал его, показал: иди, мол, ведущим. Сержант кивнул головой, понял. Я и Акулов заняли места двух ведомых — появилось в строю третье полноценное звено. Давно не приходилось летать мне ведомым. Тут обязанностей — смотри в оба, да еще бы запасные глаза не мешало иметь на затылке. Осмотрелся. Опасности вроде бы близко нет. Все на своих местах. Глянул вниз — вздыбленная от множества взрывов, вся в дыму Бельбекская долина. Штурмовики начали свою работу. Значит — жди гостей.

И как-то сразу появилась небольшая группа «мессеров». Майор дал команду по радио и повел всю группу в лобовую атаку. Карусель закрутилась.

Пока штурмовикам ничего не угрожало, я не вмешивался в управление боем. Но вот показалась другая группа Me-109 — шесть штук. Их отсекает от «илов» пара Макеева. Она ведет бой в бешеном темпе. Немцы, с которыми кружилась в карусели группа майора, стали оттягивать бой на свою сторону. Тогда я дал сержанту команду поменяться местами, разогнал карусель, но оторваться от этой группы «мессершмиттов» не удалось. Немецкие истребители прибывали небольшими группами и со всех сторон «облепляли» девятку «яков». У комиссара сбили ведомого. Бросаюсь на выручку майору. Потом вдвоем с Акуловым спасаем сержанта. А в это время сбили майора и ведомого его звена. Второй ведомый майора пристроился к комиссару.

Я вызвал комиссара по радио и приказал ему немедленно пикированием выйти со своими ведомыми из боя, догнать штурмовики и прикрыть их на посадке.

Немного погодя, тоже самое приказал сделать Акулову и сержанту. Сам решил прикрыть их отход.

Вот здесь мне и досталось. Против меня шло сразу сорок самолетов противника.

Выполнение задачи и спасение было в одной — сбить их с толку сложными и стремительными маневрами, запутать, ошеломить.

Я не помню, что я выделывал тогда в самых фантастических каскадах фигур — пикировал, выходил в лобовые атаки, проваливался вниз.

Скоро немцы поняли, что «скопом» ничего не добьешься в такой свалке — только перебьешь своих. Часть «мессеров» отвалилась и пошла в догонку за «илами». Другая решила взять меня в клещи.

Мне казалось тогда, что от адского каскада фигур, в которые я бросал самолет, он разлетится вдребезги. Не раз помянул я потом добрым словом наших конструкторов: машина выдержала все, не подвела, спасла мне жизнь.

Во время этой сумасшедшей карусели я и не заметил, как оказался над Севастополем. С тревогой смотрю на стрелки приборов — хватило бы бензина!

«Илы» ушли.

Теперь — моя очередь: глупо становиться мишенью, когда задание выполнено и победа одержана. Но как уходить? Разъяренные гитлеровцы не отстанут: если не в воздухе, так при посадке меня непременно собьют. Я вспомнил тогда Чкалова: пролетел же тот под речным мостом. В этом единственная возможность уйти.