Сергей Скрипаль - Афган

Вот она, война! Недавно были охотниками, а теперь сами стали дичью. Белов, зная повадки духов, выставил пост у щели тропы, сквозь которую они ночью спустились к месту засады. Духи сверху так просто не уйдут, всячески будут помогать оставшимся внизу. Второй пост оставил у среза площадки контролировать движение на тропе. Остальным солдатам приказал приткнуться к стене скалы под выпуклости.

Солдаты стеснились у стены – и вовремя. Сверху духи сбросили несколько валунов, но они, не причинив никому вреда, гулко рухнули на площадку и, подскакивая, скатились вниз. Солдаты нехотя жевали холодную тушенку, молча курили. Спать хотелось зверски. Белов разрешил поспать, а сам еще раз связался с полком. Колька не мог заснуть. Панорама гор, гораздо более высоких, чем они казались ночью, приковывала к себе. Яркое солнце пригревало, и от солдатских ватников валил пар. Когда-то Колька был в горах, но в цивилизованных краях. Промок – пошел в гостиницу, переоделся, согрелся. А здесь... Задремал Колька. Через два часа растолкал его Сережка. Прапорщик послал сменить наряд у тропы.

Колька поплелся за Сережкой, еще не совсем проснувшись. Предыдущий наряд ушел, и Сережка с Колькой уселись в их логово. Но деятельная натура Сережки заставила их обоих собрать крупные камни и выложить что-то вроде крепостной стены, прикрывающей тропу. По задумке архитектора, в ней были, как и полагалось, амбразуры, дающие возможность для широкого наблюдения за тропой и обстрела. С площадки слышалась стрельба, видимо, нижние духи сделали попытку пробиться дальше по тропе. Внезапно что-то грохнуло, и, едва ребята упали на землю, снаряд из базуки врезался в кладку. Сережка вскочил на колени, высунул ствол автомата в амбразуру и, ничего не видя в каменной и снежной пыли, зачастил выстрелами. Колька сунулся к другой щели и тоже нажал на курок. Пули злобно защелкали, взвыли рикошетом, беспорядочно заметались по всей длине расщелины.

Утихло. Пыль быстро осела. Сережка весело выругался, а Колька остолбенело молчал. Вдруг сзади раздался голос Белова:

– Психуете? Что за дела?

– Веселимся, – повернулся к нему Сережка. – Ослы из базуки стрельнули, а тут ловить нечего.

Колька тоже повернулся к прапорщику, с одобрением осматривавшему сооружение. И опять грохнул выстрел. Солдаты вновь застрочили. К ним присоединился Белов, предварительно швырнув гранату. Она метнулась через стену, несколько раз задела боками о камни и рванула метрах в десяти от баррикады. Опять тишина.

Сережка услышал стон. У плавного поворота он увидел ствол брошенной базуки и руку, тянущуюся к ней. Сережка полоснул очередью по руке и рывком перескочил через стену.

Белов закричал:

– Стой... Назад, назад... Ты куда?

Но Сережка уже несся к базуке. Подскочил к повороту, схватил оружие одной рукой, другой навел автомат на духа и добил его, выглянул за угол и попятился назад, простреливая тропу перед собой. У стены он остановился, перебросил через нее базуку и повернулся спиной к тропе, чтобы перемахнуть через ограду к своим.

Духи выскочили из-за поворота, поливая очередями. Сережка присел, сжался в комок, развернулся лицом к нападающим, но выстрелить не смог. Обожгла руку вражеская пуля, пронизала жгучей болью.

Белов лупил очередями по пригибающимся, но неумолимо приближающимся к Сережке духам.

– Серега, быстро лезь сюда, – звал прапорщик.

Колька целился сквозь амбразуру, но не стрелял: голова Сережки закрывала сектор обстрела.

Сережка перекинул левую руку через край стены, попытался подтянуться. Автомат скользнул ремнем вниз, вдоль раненой руки, вызвав адскую боль. Сережка наклонился, перехватил оружие левой рукой и, перебросив его через стену, попытался еще раз вскарабкаться на нее, поставив ногу в амбразуру Кольки.

Белов крикнул Кольке:

– Я прикрою. Помоги ему.

Колька отбросил автомат, хотел было подняться, но страх, тошнотворный, животный страх, притиснул его к земле. Не мог Колька оторвать себя от уютного убежища. Он ясно представил себе, как над срезом стены появляется его голова, и пули, учуяв жертву, впиваются в его лицо.

Жутко. Жутко!

– Ну, что ты, гад! – орал Белов, продолжая палить. – Помоги же ему. Помоги же ты, сука!

Колька даже не пошевелился, занемел всем телом. Белов бросил автомат, вскочил на стену, схватил руку слабеющего, изрешеченного Сережки и потянул к себе уже мертвое тело солдата. Вдруг прапорщик вздрогнул, секунду постоял и рухнул назад с развороченным лицом и перебитыми ногами.

Колька лежал оглохший, опустошенный ужасом. Через стену хлынули солдаты, выметая духов на самую вершину горы. Мед-брат горестно мотал головой, осматривая еще теплые трупы Белова и Сережки. Потом подошел к Кольке, попытался перевернуть его на спину, думая, что и он мертв. Но Колька не дался. Медбрат все понял и выплюнул одно единственное слово:

– Дерьмо...

С самого вечера варан лежал на песке, широко раскинув мощные лапы и вытянув безобразную голову. Теперь уже приближался рассвет, вытягивая розовую нитку на горизонте. Древний зверь мудрыми глазами всматривался в очертания построек кандагарского аэродрома, с которого со звонким свистом взмывали в еще ночное небо один за другим вертолеты. Варан чувствовал, что нужно поскорее убираться отсюда. Где есть человек и его машины, там обязательно будут неприятности. Но это было любимое место «ящера» на протяжении долгих лет. Вот уже пять лет, как он мог приходить сюда только ночью, а днем убирался подальше в пустыню. Удивительно быстрым движением варан развернул свое длинное тело головой на восток, но свист летящей мины остановил его. Еще ни разу за столько лет войны варан не слышал так близко этого звука, поэтому он вновь замер, впитывая новую информацию о людях. Зря… мина конечной точкой своей траектории выбрала именно варана. Сверкнул разрыв, взметнулись ошметки животного. Афганистан просыпался.

Олег встал рано, еще не было пяти. Вчера было очень много полетов. Вертолёты до бесконечности взлетали и садились. Олег бегал к каждому из них, ловко выдергивал кассету с фотопленкой, на которой прописывались параметры полетов, вставлял другую и возвращался в лабораторию. Там проявлял эти пленки в огромном ведре с проявителем, затем, взглянув на обрабатываемую пленку в лучах света, определял достаточность или недостаточность проявления и перебрасывал ее в ведро с закрепителем. За целый день набегался до изнеможения, без перерыва на обед. Когда вернулись последние «восьмерки», у Олега хватило сил только на то, чтобы снять с них кассеты, сунуть в аппарат новые и добрести до своего топчана в этой же пропахшей фотозапахами лаборатории. Ночью постоянно преследовала одна и та же мысль: «Проснуться раньше, проявить оставшиеся кассеты». Олег знал, что с утра будут опять массовые полеты, и он просто зашьется на работе. Вообще-то, одному здесь было тяжело, но остальные двое солдат улетели в Шинданд в командировку для обеспечения полетов полковых вертолетов. Под Шиндандом проводилась широкомасштабная операция по уничтожению огромных скоплений врага. Те двое улетели под командованием Малыша – прапорщика Малышева, добрейшего человека. Он всегда помогал своей группе быстро расправиться с проявкой и прочтением пленок. Олег только печально вздохнул, когда увидел на столе огромную кучу непрочитанных фотолент.