Владимир Лавриненков - Шпага чести

На земле чадили остатки семи немецких самолетов.

— Ну, как эскадрилья «Мельдерс»? — спросил Пуйяд у Альбера после посадки.

— Думаю, Герингу придется распрощаться с ней, — ответил Марсель, вытирая платочком лицо и шею, мокрые от пота. — Хотя повозиться придется — летчики действительно не слабого десятка.

— Ну что ж, повозимся. Нам не привыкать.

303-я авиадивизия, в том числе полк «Нормандия — Неман», перебазируется в Антонове, потом в Средники. Здесь генерал Захаров ставит перед авиасоединением задачу: наглухо закрыть советское небо для гитлеровских самолетов. Это значит, что пилотам надо находиться в воздухе больше, чем на земле.

Это означало новые победы и новые потери. Бесследно исчезли, не вернувшись с задания, Марк Вердье и Луи Керн. Их долго разыскивали, еще дольше ждали сведений о них — все безрезультатно. Отплата врагу не заставила себя ждать: 12 сбитых самолетов прибавилось к боевому счету полка. Но ведь когда речь идет о погибших друзьях, товарищах по оружию — в этом мало утешения.

Погода все ухудшалась. Полеты в сложной метеорологической обстановке приводили к вынужденным посадкам, поломкам и авариям.

Люди устали. Назревала критическая ситуация конца 1944 года, когда погибало больше летчиков, чем возвращалось с заданий.

Пьер Пуйяд пребывал в тяжелом раздумье: как быть дальше. В комнату зашел с пакетом де Панж. Лицо его сияло.

— Что там еще, Жан? — устало спросил командир.

— Телеграмма.

— Пополнение?

— Нет. Отпуска.

— Отпуска? Какие, кому? Да читайте же, наконец!

— «Всем, кто более трех лет не виделся с семьей, предлагается убыть в месячный отпуск во Францию», — радостно прозвучал голос Панжа.

— Да, теперь я мог бы сказать кюре, что бог действительно есть! — возбужденно проговорил Пуйяд и откинулся на спинку стула. — Ну что ж, лейтенант, составляй список согласно телеграмме, а я свяжусь с генералами Захаровым и Хрюкиным.

Со стороны советского командования никаких возражений и задержек не последовало. Наоборот, было обещано уже завтра прислать Ли-2 — для переброски отпускников в Москву. Оттуда на Родину они будут добираться через Тегеран.

Счастливцы впопыхах собирали чемоданы. Брали самое необходимое, остальное — утепленные сапоги, свитера, куртки — поручали на хранение остающимся.

К ужину официантки по-праздничному сервировали столы, украсили столовую сосновыми ветками и плакатами: «Слава старичкам!», «Хорошего отпуска!», «Счастливого возвращения в полк!».

К прощальному торжеству прилетел Георгий Нефедович Захаров.

Генерал был чем-то сильно озабочен. Вместо того чтобы направиться к своему почетному месту во главе стола, он позвал Пуйяда в уединенную комнату; там они с глазу на глаз о чем-то поговорили.

Комполка вышел сосредоточенным, собранным. Когда его видели таким, знали: произошло что-то очень важное.

— Всех отпускников, — сказал он твердо, решительным голосом, — приглашаю пройти со мной в ельник. Есть разговор.

Ничего не понимая, счастливцы — Альбер, Риссо, де ля Пуап, Лоран, Мурье, Муане, Монье, Сент-Фалль, Жаннель, Соваж, де Панж и Лебединский двинулись за подполковником.

— Может, Францию снова сдали бошам? — успел высказать догадку Лоран.

— Нет, наверное, встал вопрос о том, как перебросить туда твою невесту Риту? — поддел Александра де Панж.

— Вот что, господа, — обратился Пуйяд к офицерам, обступившим его тесным кружком, — генерал Захаров доверил мне совершенно секретную информацию и просил поделиться ею с вами. Дело в том, что через несколько дней начнется большая Восточно-Прусская операция. На нашем направлении она, возможно, будет последней. Командир дивизии ни на чем не настаивает. Сказал, что мы совершенно свободны в выборе, и он примет наше решение, каким бы оно ни было.

Наступила минута тягостной тишины.

Стало зябко: прихватывал мороз — вестник третьей русской зимы. В небольшой группе «несбиваемых», как назвал отпускников Луи Дельфино, были участники всех кампаний. За плечами у каждого — побеги из плена и тюрем, Бельгия, Англия, Испания, Дания, Мадагаскар, Ливия, Эфиопия, Сирия, Иран, Курск, Орша, Витебск, Смоленск… Люди, испытавшие все, что бывает на войне, прошедшие сквозь её горнило, закаленные, мужественные. Почему молчат они сейчас? О чем думает де ля Пуап? Какие мысли одолели Александра Лорана, час назад весело распевавшего «О, Париж, мой Париж…»? Отчего погрустнел Жорж Лебединский?

Многие мысли промелькнули в их отчаянных головах, но все слилось в едином мнении, которое высказал Марсель Альбер:

— Мой командир, если мы здесь будем продолжать корчить из себя трусов, другие оставят нас без водки за сбитые самолеты!

Эти слова словно прорвали дамбу. Все зашумели, загалдели.

— Будем сражаться до конца!

— С отпусками потерпим.

— Кому суждено еще раз побывать во Франции — тот побывает.

Веселой, возбужденной толпой все ввалились в столовую.

— Господа, — объявил Пьер Пуйяд, — мы остаемся. Прощальный ужин отменяется, вернее, начинается ужин дружеский.

— Тем более что есть другой хороший повод: вашему командиру присвоено звание полковника, — добавил Захаров.

— Ура! — трижды раздалось так дружно, будто все заранее ждали этого известия.

Если у кого и было омрачено настроение отменой отпусков, то оно быстро улучшилось.

Генерал Захаров не мог скрыть волнения. Его глаза выражали не просто дань уважения к собратьям по оружию, а гораздо большее — отеческую нежность и любовь к ним.

Информация, переданная Пуйяду командиром дивизии, лишилась грифа секретности 16 октября.

Все вокруг потряс оглушительный грохот, напоминавший горный обвал. Мощной артиллерийской подготовкой, поддержанной авиацией, началось большое наступление советских войск в Восточной Пруссии.

— Ну, орлы-раяки, настоящая работа продолжается. Вылетаем вместе с восемнадцатым гвардейским полком, которым снова командует вернувшийся из госпиталя полковник Голубов, — обратился к своим летчикам Пуйяд.

Последнее сообщение вызвало оживление в строю пилотов. Все они любили этого истинного богатыря русской земли, были рады его возвращению.

Пуйяд подождал, пока улеглось возбуждение, и продолжал:

— Наша задача — прикрывать наступающий Тацинский танковый корпус, обеспечивать действия бомбардировщиков русских, нейтрализовать ряд аэродромов противника. Руководство дивизией, как и раньше, будет осуществлять генерал Захаров. А теперь слушайте обращение командующего нашей воздушной армией генерала Хрюкина.

— «Товарищи офицеры, сержанты, солдаты! Настал долгожданный, желанный час. Мы стоим у границ Восточной Пруссии. Под нашими крыльями — логово страшного зверя. Уничтожить его — приказ Родины.