Владимир Лавриненков - Шпага чести

Молча, на максимальной скорости шли минут десять. «Достаточно», — решил Мартен:

— Боевой разворот — на обратный курс!

Четыре истребителя, как привязанные друг к другу, круто взмыли вверх до предельно возможной высоты, там стали в горизонтальный полет и полным ходом устремились туда, откуда только что ушли.

«Фоккеры», уверенные в том, что перехитрили «яков» — теперь никто им не будет мешать, — сошлись, снизились, стали перестраиваться для нанесения бомбового удара.

Камнем с неба па них свалились «яки». Мартен, поджигая замыкавшего строй «фоккера», обратил внимание, что его противник отличается от тех, с которыми приходилось иметь дело до сих пор. Чем же? Ага, у него длиннее нос, что существенно меняет силуэт. Поставлен более мощный мотор. Зачем? Чтобы лучше вооружить. Сколько пушечных стволов торчит у него? Раз, два, три… шесть!

— Раяки! Будьте осторожны — «фоккеры» модернизированные, — передал своим.

А они уже по очереди в хвост и в гриву лупят стаю и вырывают из нее то одного, то другого хищника.

Замысел командира воплощался как нельзя лучше. Но вдруг увидел пикирующую на него шестерку «мессеров». Начали разворачиваться и «фоккеры». Немцы образовывали хорошо знакомые клещи, начисто лишающие истребителей свободы маневра. Куда бы ни устремлялись «яки», повсюду свои хвосты подставляли под огонь. Шесть пушек у каждого ФВ-190 — трудно укрыться от них. Да и в лоб тут не возьмешь — это равносильно самоубийству.

— Раяки, все ко мне!

Блетон, Менью, Делен, почувствовав угрозу, быстро подтянулись к командиру.

— Правый полупереворот. Полный «газ». Все — в пике!

Этот малоизвестный прием Мартен испробовал еще В Африке на «спитфайрах».

Кажется, клещей удалось избежать. Но бой не окончен.

— Все — в вираж!

Рене буквально поставил «як» на дыбы, отчего он зарычал, как бы возмущенный грубым обращением с ним.

— Потерпи, милый, потерпи, — произнес Мартен, осматриваясь, оценивая обстановку.

Теперь можно снова навязывать свои условия. Мартен повел четверку на высоту, оттуда — в атаку на «мессеров». Все смешалось, спуталось. Рене остался один на один с двумя вражескими истребителями. Сражаясь с ними, следил за «фоккерами». Те, почувствовав безопасность, опять начали строить маневр для бомбометания.

— Менью, Делен, Блетон! — звал командир. Но никто не отзывался — случайная пуля угодила в передатчик.

Приемник работал. В нем раздался радостный возглас Менью:

— Браво, Делен, и этот сбит!

«Все это хорошо, — подумал Мартен, — но дело идет к развязке. У нас кончаются бензин и снаряды. Положение безнадежное».

Он всаживал в одного из «мессов» свою последнюю очередь, когда над ним промелькнул краснозвездный Ла-7. «Наверное, почудилось, — подумал Мартен, — откуда здесь взяться ему?» Но услышал в приемнике возбужденный голос Блетона:

— Русские! Группа Лавриненкова! Как всегда вовремя.

— Мартен, — донесся голос Игоря-Мишеля. — Фино приказывает выходить из боя. Он поднимает группу.

Игорь из-за дымки плохо видел, как разворачивались события, но по времени боя, да и по неравенству сил мог судить, в каком положении оказались его собратья. Именно с помощью Эйхенбаума через Дельфино и Захарова группа Ла-7 была переброшена на выручку французам из другого района действий. Продолжение боя дорого обошлось гитлеровцам — недосчитались еще семи самолетов.

Лишенный связи, Мартен вышел из боя, встал в круг, ожидая ведомых. Пришел Делен, за ним — Блетон.

Менью все нет. И нигде не видно его.

Надо уходить. Хотя бы хватило горючего. Уже приближались к аэродрому, когда в наушниках раздалось:

— Не двадцать пять! Не двадцать пять!

Это что есть силы кричал капитан Луничкин. Он не знал французского языка. Обычно его распоряжения кто-то переводил. «Двадцать пять» означает «посадка разрешена». «Не двадцать пять» — видимо, садиться нельзя. А вдруг он что-то путает? Куда идти на последних каплях бензина? Ответить без передатчика не могу. Как поймут меня ведомые?» — думал Мартен.

— А черт вас побери, не двадцать пять, не двадцать пять! — снова загремел Луничкин и добавил несколько крепких русских слов.

Тут уже сомнения рассеялись — надо уходить на ближайшую точку. Но что там внизу произошло? Мартен присмотрелся — на аэродроме вспыхивают султаны взрывов. Артиллерийский обстрел! Вот те на! Хорошо, что еще хоть немного можно продержаться в воздухе.

Сели на запасную площадку с остановившимися винтами.

На основном аэродроме было повреждено несколько самолетов. Это уже не первый артобстрел по нему. Тут что-то нечисто. Начальник штаба майор Вдовин послал своего заместителя капитана Профателюка с группой солдат «прочесать» близлежащий лес. Они вернулись, ведя под конвоем переодетого в гражданское немца, имевшего при себе рацию для корректирования огня.

Дельфино понял, что здесь, в Восточной Пруссии, нужны особые меры предосторожности. Это прибавило забот: начали перекочевывать с места на место чуть ли не каждую неделю и всякий раз приходилось начинать все заново.

Вернулись разведчики — Дешане и Углофф.

— Немцы бегут через пролив, — доложили они.

— Оттепель, лед ненадежный! — удивился Дельфино.

— Проложили дощатые переправы.

— Любопытно.

Рядом с «нормандцами» на аэродром Витенберг приземлился 139-й истребительный полк во главе с полковником Александром Петровцем. Быстро все перезнакомились, узнали, что командир еще в начале войны был сбит, взят в плен, бежал, проделав дыру в вагоне, партизанил, вернулся в полк.

— Надо же! — удивился тогда Дельфино. — У тебя почти такая же судьба, как у Лавриненкова.

А узнав от Дельфино, каким образом переправляются через пролив немцы, Петровец попросил:

— Надо моим ребятам ударить по переправам! Наши Як-девять больше приспособлены для этого.

Стартовала четверка во главе со старшим лейтенантом Долголевым. Пробившись сквозь завесу зенитного огня, они пулеметными и пушечными очередями прошлись по переправе, а когда двинулись на второй заход, ведущий отвалил в сторону, стал снижаться: в самолет попал вражеский снаряд. Долголев садится на лед с убранным шасси. Пилот выскакивает из кабины, видит, что к нему отовсюду бегут гитлеровцы, и извлекает из кобуры пистолет. Ведомый лейтенант Михеев доложил Петровцу о случившемся.

— Прикрыть Долголева, — последовал его приказ. — Не дать врагу возможности взять его в плен.

Комполка тут же послал к месту происшествия еще одно звено самолетов. Фашисты, несмотря на ураганный огонь с неба, приближались к советскому летчику.

У его ведомых кончается бензин. Они торопятся домой, чтобы тут же вернуться. Но уже без Михеева. Тот по разрешению Петровца пересел на По-2, на котором собрался снять со льда своего командира.