Андрей Алдан - Армия обреченных

В машине, где находился генерал Меандров и несколько других старших офицеров, после того, как машина повернула на Ландау, словно из воздуха родилась «параша» — «баланда» (т. е. ложный слух) — «везут в Ландау». В Ландау в свое время при Гитлере был концентрационный лагерь, хорошо оборудованный. Побег оттуда невозможен.

Кстати сказать, в Ландау в прошлом никогда не было концентрационного лагеря. Откуда родилась «параша», кто ее придумал — неизвестно.

Для размещения частей было отведено голое поле около деревушки Мооз, кое-где видны посевы. Мокро, грязно, неуютно. Поле наспех огорожено проволокой. В вечерних сумерках заметны фигуры часовых. На воротах, при въезде в огороженный участок, и вывеска и на ней буквы «PW». (prisoners of War) — «Лагерь военнопленных № 22».

Итак, мы военнопленные, а с военнопленными разговор соответствующий: разговор прикладом, пинком солдатского ботинка. Грубый осмотр вещей, отбирают, что понравится, сдирают с рук кольца, часы, вытаскивают портсигары…

Первоначально лагерь Ганакер назывался Моос, по имени деревушки. Затем привилось название Ганакер и Ландау. «Ганакером» назывался собственно лагерь, где размещали солдат и офицеров, а в Ландау, в трех домах, были помещены 240 человек жен и матерей солдат и офицеров.

С утра 29-го мая началось постепенное устройство лагеря. Разбиты участки. Часть людей, по требованию американцев, натягивает проволоку вокруг лагеря. Роются отхожие ровики, кое-где дымятся небольшие костры и на них готовится немудрёная солдатская еда. Нет палаток, нет кухни, нет бани.

Но постепенно всё «образовывалось». Недели через две лагерь выглядел вполне приличным воинским лагерем. Строго в линию поставлены палатки, проложены линейки (дорожки), на передних линейках — грибы для дневальных. Общий сигнал на трубе для подъема, принятие пищи, общелагерная вечерняя поверка, вечерняя заря, отбой — в общем всё, «как следует». В тылу частей разбиты и огорожены плетнем пищевые блоки. Достали котлы, хотя и мало, но с каждым днем суп в котлах становился всё жиже и жиже.

В лагере Ганакер остатки частей РОА или т. н. «группа войск генерала Меандрова», находилась с 28-го мая до 18-го августа 1945 года, постепенно уменьшаясь в своем количестве.

Постепенное уменьшение группы характеризуется следующими цифрами:

12-го мая 45-го года. — Всего насчитывалось в трех группах т. е. Кладен, Фридберг и деревня Верх. Ландендорф 7200 чел.

27-го мая 45-го года. — В день соединения всех групп в Фридберге 6850 -''-

28-го мая 45-го года. — В день прибытия в Ганакер 6400 -''-

С 28-го мая по 17-ое августа, убыло:

а) на сельскохозяйств. работы 2160 чел.

б) официально освобождены 8 чел.

в) добровольно выехали в СССР 418 чел.

г) выделены в «гражданскую группу» и переведены в другой лагерь 218 чел.

д) скрылись из лагеря 1396 чел.

Всего 4200 чел.

За это же время в лагерь Ганакер прибыл так называемый сводный полк (группа ген. Туркула) в 600 человек.

18-го августа — в день, когда солдаты и офицеры были отправлены в лагерь Зоннендорф, а все остальные офицеры в лагерь Регенсбург, насчитывалось 2800 человек.

Выехали в Советский Союз за время с 18. 8 по 1.10. из Регенсбурга 84 человека, из Зоннедорфа 316 чел. Всего 400 чел.

К 15 декабря 1946 года, когда все группы были собраны в лагерь Платтлинг, насчитывалось 3200 человек.

(Увеличение призошло за счет присоединения в Регенсбурге солдат и офицеров бывшей группы генерала Мальцева в количестве 400 человек и группы солдат и офицеров, возвратившихся в лагерь с сельскохозяйственных работ, также в количестве 400 человек).

Внешне жизнь группы генерала Меандрова в лагере Ганакер шла как будто бы нормально, как и должно быть в нормальной войсковой части. В лагере стремились поддерживать определенный внутренний порядок. В июле месяце провели спортивный праздник. Успешно работали курсы по подготовке шоферов. Продолжал выступать ансамбль песни и пляски (хор пор. Костецкого). По средам и воскресеньям в лагерь приходили из Ландау женщины и эти дни были праздником для семейных офицеров и солдат. Устраивались концерты, на которых постоянными гостями были часто американские офицеры, в их числе командир 26-ой бригады полковник Пека. По-прежнему эти американские офицеры сыпали заверениями, что никто в руки советских властей выдан не будет. В июле месяце, как я уже говорил, в лагерь прибыл из штаба 3-ей американской армии инспектор войск пехоты (полковник, фамилия его осталась неизвестной), который предложил переформировать части в «строительные роты», дабы тем самым иметь основание говорить, что русские военнопленные в соответствии с Ялтинским соглашением, задерживаются для восстановительных работ в американской зоне.

Американская комендатура во внутренюю жизнь частей не вмешивалась совершенно. Как во всякой войсковой части, небольшой штаб генерала Меандрова руководил обычной жизнью лагеря. Все офицеры находились на своих командных должностях, свободные от командных должностей находились в так называемой сводной офицерской роте при штабе.

Но весь этот воинский распорядок и воинский вид не давали права говорить, что «на Шипке все спокойно», особенно к концу пребывания в лагере Ганакер.

Внутри частей, в душе каждого солдата и офицера шла глухая борьба, падала военная дисциплины и моральное состояние людей. Постепенный распад войсковой организации был обусловлен несколькими факторами внутреннего и внешнего порядка.

1. Нарастала неизбежная неудовлетворенность существующим положением, каждый начинал задумываться: как долго будут держать нас в лагере? Мы не нацисты, не СС'овцы, не преступники. Неужели «демократы» американцы не понимают этого? Солдаты и офицеры, несмотря на заявления американских офицеров о «невыдаче в руки советских властей», чаще и чаще начинают приходить к мысли именно о возможности выдачи. Что делать?

Этот вопрос мучает многих. Увеличивается количество побегов из лагеря. Побеги действуют на остающихся в лагере двояко: некоторых они возмущают тем, что люди «бросают в беде своих товарищей», а некоторых увлекают или, во всяком случае, вносят внутреннюю тревогу: «Что же мне делать?»

2. С разрешения американской комендатуры, лагере часто посещают советские представители. Внутри лагеря образовались советски настроенная группа солдат и офицеров, началась агитация с той и с другой стороны и бесконечные споры в палатках. Одни нападают на советский режим, другие «разоблачают» западно-европейский демократизм и, в конечном счете, стоит опять один и тот же вопрос: что делать? Однажды советская группа провела собрание около лагерной сцены. По просьбе ген. Меандрова, официально оформившуюся советскую группу выделили в особые палатки, но общение ее с остальными людьми в лагере, конечно, продолжалось. Лагерь открыто бурлил. Следует заметить, что из Ганакера добровольно выехали в Советский Союз только 418 человек, но вопрос о том — ехать или не ехать — ставили себе большинство.