Сергей Щербаков - Нет на земле твоего короля. Часть 1

Летняя сессия закружила Мишу в цейтноте. Справку на ученический отпуск ему в деканате не дали по причине числившегося за ним должка — нескольких несданных хвостов, курсовика и пары лабораторных работ. Пришлось днем ходить на завод, а по ночам заниматься. Но времени все равно катастрофически не хватало. Выходные он решил полностью посвятить подготовке к экзамену. Пришлось даже отказаться от встречи с Ликой, благо, она все правильно поняла и даже предложила переписать ему конспекты лекций, если понадобится. Он обложился книгами и конспектами. Дома было тихо, никто не мешал, мать с Катей уехали на дачу, оставив ему полный холодильник еды. Неожиданно за стеной у соседей раздался грохот, и об стену что-то разбилось. Марфа, мирно дремавшая на кушетке рядом с хозяином в испуге подскочила, распушив хвост.

— Черт бы вас побрал! — выругался Миша, вздрогнув и сморщившись. — Послал же господь соседей! Житья спокойного от них нет.

В стену опять что-то со звоном влетело.

— Опять Кешка куролесит, твою мать!

Взбешенный Миша отбросил тетрадь с конспектами и стремительно вскочил с кушетки, напялив на босу ногу шлепанцы, отправился к соседям выяснять отношения. Стучать в дверь не стал, она была приоткрыта. Вошел, огляделся. Посреди прихожки на полу валялись, словно брошенные рыцарские латы, две ноги, два протеза. Пьяные голоса и бабские всхлипы доносились со стороны кухни. Заглянул туда, там коромыслом стоял сигаретный дым, и сидели крепко поддатые Кешкины друзья. В углу у окна, на диванчике, свесив всклокоченную русую голову на грудь, дремал Васька Конопатин, однокашник хозяина. На стене над ним расплылось пятно и темнели потеки, от разбитых со всего маха о нее бутылок.

Самого Кешки на кухне не было. За столом на табуретках восседали безногий Саша Афганец и Антон Назаренко, Кешкин сослуживец. Со стороны казалось, что Саша поджал под себя ноги, так обычно любят сидеть за высоким столом маленькие дети. Антошка был пьян, как говорится, «в сопли». Он осоловевшими глазами уставился в стол, зажав давно потухший бычок в зубах, и горько рыдал навзрыд, как баба. Саша же, крепко вцепившись могучей пятерней ему в рубаху, буквально намотанную на кулак, и склонив к собеседнику лобастую бритую голову, что-то настойчиво пытался ему втолковать.

— Остается в скинхеды податься, — вырвалось у плачущего Антона.

— Да я тебя сам первым же урою, понял? — крепко грохнул кулаком по столу, багровея, Саша.

Посреди стола среди окурков, разрезанных луковиц, кильки и ломтей бородинского хлеба красовалась наполовину опустошенная трехлитровая банка с солеными огурцами. Похоже, новым заготовкам подошло время дегустации.

Антошка когда-то служил в разведвзводе в оперативной бригаде вместе с Кешкой, поговаривали, что он побывал в плену у «чехов», что его там насиловали. После возвращения оттуда «крышу» ему однозначно сорвало, напившись, он начинал куролесить, по поводу и без повода встревал в драки. Не дай бог, если на его пути попадалась личность «кавказской национальности». Пиши, пропало. После бесчисленных потасовок с проломленной головой он уже дважды попадал в реанимацию.

Саша был самым старшим из компании, ему довелось хлебнуть горечи выше крыши, служил десантником в Афгане, где подорвался на мине.

Из всей компании не служил только Васька с третьего подъезда, он учился в медицинском на хирурга и жил с больной матерью, тетей Тоней. У нее несколько лет назад случился инсульт в результате гибели старшего сына Николая. Он был морским офицером, служил на Северном флоте. Когда начались трудные времена и военным начали задерживать зарплату, он, как и другие офицеры, вынужден был переехать с семьей с берега на боевой корабль. Из-за вечной нехватки денег, из-за неустроенности быта, стали возникать частые скандалы и ссоры с молодой женой. Та, не выдержав, забрала ребенка и укатила на Смоленщину к теще. Через месяц сослуживцы обнаружили Николая застрелившимся во время дежурства. Васька долгое время вынужден был ухаживать за прикованной к кровати матерью, насмотревшись на ее страдания, твердо решил поступать в медицинский.

На вошедшего Михаила никто не обратил никакого внимания, словно он пребывал в другом измерении. Миша неодобрительно оглядел компанию. Вот нахрюкались, бедолаги. Совсем уже «хорошие». Где же Кеха? Уж, не за водкой ли побежал? Так ведь и квартиру по-пьяни спалить могут. Он вышел проверить другие комнаты. Кешка оказался в гостиной. В полосатом засаленном тельнике, в одном носке, он устроился на диване, согнувшись в три погибели. К большому пальцу обнаженной ноги был привязан конец натянутого шнурка, другой конец перетягивал левую руку над локтем. В дрожащей руке был зажат шприц, которым он тщетно пытался попасть в вену. Сгиб руки от постоянных инъекций превратился в сплошной синяк. Кешка поднял на вошедшего мутные глаза и криво усмехнулся пухлыми губами.

— Что, воспитывать пришел? Ну-ну, давай! Давай, давай, воспитывай!

Миша присел рядом с ним на корточки. Если бы не знал его предысторию, врезал бы хорошенько по сопатке. А так — жаль было парня. Отнимешь сейчас дозу — только хуже сделаешь. Сделав укол, Кешка с облегчением освободил руку от удавки и откинулся с блаженной улыбкой на подушки дивана, прикрыв глаза.

— Кеха, давайте, завязывайте! Забирай друганов, и валите куда-нибудь! Хватит погромы в доме устраивать, весь подъезд на уши поставили. И Антохе больше не наливайте, он парень с придурью, когда-нибудь нарвется на приключение, или пырнет ножом кого-нибудь, или голову ему открутят. Вечно ввязывается по пьянке в драки. Вон, в Ваську бутылкой запустил.

— Ладно, Миш, не волнуйся. Сейчас, через пяток минут свалим, за гаражи пойдем.

— Да мне плевать, куда вы пойдете, хоть к черту на кулички катитесь! Покоя от вас никому нет. Если нормально посидеть и выпить не можете, на хрен собираться вместе? Где предки-то?

— На дачу укатили.

— Вот вместо того, чтобы пьянствовать, лучше отцу с матерью помог бы. Будете уходить, приберите за собой. Насвинячили тут.

— Отстань, а, — простонал Кешка. — Тоже мне, Макаренко выискался.

Через полчаса на лестничной площадке хлопнула дверь, раздались громкие возбужденные голоса и пьяная компания выкатилась во двор. Миша подошел к открытому окну, отдернул тюлевую штору. Четверка, медленно брела в сторону гаражного кооператива, подстраиваясь под Сашин шаг. Могучая высокая фигура его, опираясь на трость, старательно вкалачивала протезы в землю. Сашка вызывал у Миши огромное уважение. Пережить такое — и не сдаться, это настоящий героизм.

Рота десантников, в которой служил Саша, под Пули-Хумри при зачистке кишлака попала в засаду душманов и была обстреляна из гранатометов. При разрыве гранаты молодому солдату оторвало ногу. Товарищи наложили на ногу, как могли, жгут, и попытались вытащить его вместе с другими ранеными из-под шквального огня моджахедов. Но когда они пробирались под прикрытием «Шилки» вдоль дувала, санинструктор Вовка Кабанов, по прозвищу Кабанчик, наступил на мину. Взрыв! Вовку в куски! Остальных накрыло крепко осколками, Саше тоже досталось, теперь уже в уцелевшую ногу.