Вячеслав Немышев - Сто первый. Буча - военный квартет

Девятым стал мальчишка-подросток лет двенадцати не больше.

На Черноречье у детской больницы, где водохранилище, завязались тяжелые бои. День, второй. Не могут выкурить боевиков. Вроде видела разведка, как занимали бородачи дом. Пехота совершает маневр. Команду артиллеристам. Разнесут САУшки в прах «хрущебу». Пошла пехота зачищать — и нарываются! Мины-растяжки, снайперы, гранатометчики. Пехота залегает, считает раненых, убитых. А в доме пусто — ни тел, ни следов. Потом сообразили: боевики в дозор выставляли салажат — шнырей. Кто станет по мальчишкам палить? Люди ж тоже — не звери.

Иван выстрелил.

Мальчуган прыгал по развалинам, ковырялся в носу, всем видом давая понять, что он беженец — каких тысячи, — что он просто еще одна жертва войны. Иван выстрелил. Он видел, как точно вошел стальной наконечник пули мальчишке в висок, как бросило голову, а затем дернулось вслед тело. Землю из-под ног мальчишки вырвало бедовым ветром, сорвавшимся с небес…

Боевиков зажали в клещи под Ермоловкой. Остатки банд загнали на минное поле, где и легли многие из оставшихся непримиримых — арабов, наемников, проклятых своим народом глупцов, вставших под знамена убийцы и маньяка Шамиля Басаева.

Но это уже материал для документальных изложений.

Басаев уходил. Его и кучку обезумевшего сброда преследовали штурмовые отряды армейской пехоты и Внутренних войск. Кружили над Катыр-Юртом боевые вертолеты. Крыла «коврами» артиллерия. Здесь у самых предгорий отчаянно сопротивлялась группа боевиков — оставленное умирать прикрытие.

Полковник от разведки нервно мял пальцами сигарету, раскрошил и выбросил. Достал другую. Иван догнав патрон в патронник, щелкнул предохранителем. Он рядом с полковником стоит, Савва поодаль.

— Броню видишь? — полковник указал в сторону села, где метрах в ста от крайних домов дымился бэтер. — Мои на противотанковую нарвались. Оттуда из посадок снайпер работает. Не подобраться.

На село заходила в боевом порядке пара вертолетов. Полковник поднял голову.

— По селу… Снайпер тот с лесочка, с края бьет.

Вертолеты выпустили заряды. Ракеты, оставляя тонкий дымный шлейф, с диким воем впивались в дома. Загрохотало. Над селом поднимались дымы. Где-то сбоку, свалившись на снарядный ящик, орал оглохший, одуревший от бессонницы авианаводчик:

— Полсотни первый, зайди еще раз. Замечено движение… уходят к лесу… азимут сорок, дальность тыща… две группы…

— Там раненые тяжелые. Каждая минута дорога. Пока «вертушки» загрузятся, да зайдут по новой… — продолжал мять сигарету полковник. — Там пацаны мои. Я с ними от Ботлиха иду, — рассыпалась сигарета смокшимся табаком на ботинки полковника.

Они поползли.

Вдоль поля тянулась канава — ложбина неглубокая, но от пуль укрывала. Метров через сто канава уходила правее, здесь и было самое близкое место до подбитой бронемашины.

Голое поле впереди.

Калмык, перевалившись на бок, прижал к груди винтовку. Бронежилеты и разгрузки они скинули, чтобы легче было. Иван поджал колени, напрягся.

— Савва, слышь, метров тридцать. Добежим?

Савва оттер с выпирающих скул земляную кашу, ощерился.

— Я первый, брат… — и рванулся из-за бугра.

Иван за ним.

Они бежали, почти не пригибаясь — что было сил, словно зайцы петляли по снежному полю, сбивая берцами жухлые травяные стебли. Бежал Иван, и ветер бил в лицо. Прилетели пульки… Мимо, снова мимо! Десять метров, пять… ну, последний рывок!

Рухнули оба под искареженные миной мосты бэтера; запахло жженой резиной, чем-то едким, тошнотворным…

Петлял проселок через поле к селу. На проселке и подорвалась разведка. Хотел водитель быстрее проскочить по ровному. И нарвались. Двое в живых только и остались. Воронье над головами, над полем кружат, кружат. Им что ветер, что грохот кругом. Ниже, все ниже кругами ходят, — кормежка на земле. Уже напробовались человечины. Чуют свежее…

Один в изодранном комуфляже был тяжелый совсем. Второй без шлема — глаз подплыл свекольным шишаком: зубами рвет пачки бинтовые, держит голову товарища на своих коленях и крутит, крутит бинты. У самого рука плетью висит. Иван потянулся помочь ему.

— Са-аам!.. — горлом навзрыд. Трясет его. Закашлялся: — Кххыр, пхух… — ему видать все ребра переломало, дышит, выхрипывает кровавую мокроту. — Акве… Хху, тьфу… Акведуки видишь?

— Что?

— Система орошения… арык… бетон… там он, они… двое, — на бред слова похожи. — Костика сбросило, он кричит… Пополз. Нету Костика, — намокают бинты, не успевает мотать одной рукой. — Дыши, Вася, дыши. Вытащат щас, вытащат.

Иван понял: по краю поля пролегала оросительная система — акведуки — бетонные желоба. В них и прятались стрелки.

Вот оно полюшко солдатское — и вдоль, и поперек перед Иваном. Сколько песен пелось про него, стихов слагалось — как ложились солдатские головы и на запад, и на восток, а ложились с незапамятных времен. И будет так до веку. Чем Иван лучше Костика того, или майора доходившего? Тем, что жив пока: кровью не харкает, голову носит на плечах. Да в чем же дело? Только и есть в нем, что рубаха прокисшая, да шкура, прилипшая к костям. Бери, смерть, если такое добро тебе сгодиться! Ты уж сегодня натешилась, старая. Потешься еще: погляди, как без нужды, но по собственной воле — так, что должно сделать это солдату — выйдет он в поле и станет умирать.

А Иван уже решился.

Савва — снайпер. А он, кто он — мститель, мытарь? Все едино теперь…

Но не наобум, а точно все рассчитал Иван, — что это выстрел, десятый, пусть сделает за него Савва. Савва не промахнется. Савва хладнокровный. У Саввы глаза — нитки. Не повезет Ивану, Саввина пуля пойдет за Жорку в зачет. Повезет, он свою зарубку потом нацарапает. Будет время.

— Ну что, чурка, сыграем в кошки-мышки?

Савва не скалится, глядит на Ивана: вдруг брови сдвинул, заходил калмыцкими своими скулами, ухо рваное почесал.

— Брат, ты злой, но ты брат. Давай я, да? Я быстрый, ты стрелять будешь…

Не дал Иван договорить Савве. Вдохнул поглубже:

— Работаем.

И выскочил на поле. Приник Савва к прицелу, замер — врос в раскаленное, залитое кровью железо бэтера. Тут проще было и не придумать: Иван вызывает огонь на себя, Савва бьет наверняка. Промахнуться Савве нельзя, тогда конец, точно конец.

С двух стволов забили по Ивану…

Но были то дурные стрелки — пастухи, деревенщина. СВД не игрушка. Не везет пастухам.

Успел Иван домчаться до взгорочка. Савва положил двоих: два выстрела — два трупа.

Нету у Ивана времени на передыхи. Вася-майор, обливается кровью. На минуты его жизнь мерится теперь, на секунды даже.

Савва из-за брони высунулся: отбой, кричит, кранты «духам»!

Расслабуха навалилась. Иван поднял голову и в ответку машет: