Юрий Гирченко - Сборник рассказов

После окончания совещания начальник склада КЭС отправился к себе на склад. А сзади, в пятидесяти метрах следом шёл, уже немного повеселевший от надежды на успех, первый прапорщик.

Начальник склада КЭС открыл дверь склада, взял заранее приготовленные свинцовые пломбы и пломбиратор, и медленно, чтоб голова не сильно болела, приступил к работе.

И тут к нему на склад, таинственно улыбаясь, зашёл первый прапорщик.

— Чего надо? — спросил страдающий головной болью.

— Слушай, давай что-нибудь у тебя со склада продадим?! — предложил первый прапорщик.

— Отстань! Не видишь, — работаю, — угрюмо ответил «больной».

— От работы кони дохнут! — ухмыльнулся первый.

— Не мешай! — грозно сказал «больной».

— А ты работай. Только дай мне что-нибудь, а я пойду и продам. А деньги поделим, и всем будет хорошо! Чего молчишь? Ну, дай мне что-нибудь! Дай мне…

— На!!! — ответил «больной», и двинул разговорчивого прапорщика килограммовым пломбиратором по зубам…

Вы думаете, что прапорщик — начальник склада КЭС честный и не способен был продать что-то со склада? О-го-го! Ещё как способен! Но всему своё время! Тем более что голова болит…

Первый прапорщик несколько дней прошепелявил без четырёх передних зубов. А потом вставил на их место золотые.

После этого случая «златозубого» прапорщика стали называть — Пломбиратор, а «больного» — Терминатор.

Армейские будни!!!

Март 2002 г.

Старшина сверхсрочной службы Сухарь очнулся утром. Огляделся вокруг, и удивлённо вслух задал себе вопрос:

— Где я?!

Помещение, в котором он находился, было совсем не похоже на его квартиру. На стенах обои, но цвет не тот, что дома. На потолке, вместо привычной домашней люстры, была только одна лампочка, висящая на коротком электрическом проводе.

— Люстру украли, и обои перекрасили, — констатировал старшина, тупо уставившись в потолок.

Затем он посмотрел влево, на окно. На окне стояла металлическая решётка.

— Я в тюрьме, — всё так же тупо произнёс старшина.

Он попытался приподнять голову, но, увы… Она болела… Болела сильно.

— Наверное, меня били… Били до потери памяти. Но за что? — пытался вспомнить старшина.

Но думалось слабо, практически ничего не хотело вспоминаться… Сухарь только помнил свою фамилию, то, что он старшина, и что он не дома, а в тюрьме. Припомнить что-нибудь ещё не удавалось.

— Люди!!! Где я?!!! — хрипло прокричал старшина, почему-то совершенно пересохшим, ртом.

Но ответа не последовало, и он опять уснул…

— Товарищ лейтенант, где ваш подчинённый?! — уже не на шутку разозлившись, в очередной раз задавал этот вопрос полковник, стоящему перед ним лейтенанту Зинкину.

— Не знаю, товарищ полковник. На службе его сегодня не было.

— А ты не пытался узнать у его близких что-нибудь?

— Узнавал.

— Ну, и что?

— Он дома не ночевал, — ответил лейтенант.

— Ну, здорово! Уже рабочий день в разгаре, а его всё нет! Может, старшина твой в аварию попал, или убили его, а ты так спокойно тут мычишь! — опять повысив голос, произнёс полковник.

Лейтенант Зинкин тяжело вздохнул… А что было ответить? То, что вчера прапорщик Волчара получил очередное воинское звание — старший прапорщик, и решил всё это дело тут же обмыть? Вот и обмыли… Голова теперь болит… Обмыть то, обмыли, но подробности самого мероприятия помнятся плохо… Значит, обмыли хорошо! Сухарь этот, хрен его знает, куда пропал… Вчера, вроде, когда на складе пили, он рядом сидел… Куда делся?.. У… Голова болит…

— Ладно, лейтенант, я пойду, больницы и морги обзванивать, а ты думай, где его искать! — сказал полковник, и зашёл в штаб.

— Есть! — ответил лейтенант.

Старший прапорщик Волчара сидел на месте пассажира, возле водителя, в кабине «КАМАЗа». Место это в Вооружённых Силах называется не пассажирским, а местом старшего машины. Волчара был старшим машины, и ехал он на окружные склады для получения имущества.

Волчара курил и смотрел в окно. Ему было приятно, когда солдат-водитель спрашивал:

— Здесь свернём, товарищ старший прапорщик?

Был приятен не сам вопрос, а словосочетание — старший прапорщик. Уже дослужился! Уже старший прапорщик!

— Да, сынок, давай здесь! — отвечал Волчара, периодически поправляя новенькие погоны. Нет, они не мешали, и на полушерстяной армейской куртке прикреплены были хорошо. Ну…, просто приятно было ещё раз потрогать три звёздочки на плече.

Волчара был доволен собой. Всё нормально — звание обмыто, но что-то его всё же терзало… Какая-то маленькая, незначительная деталь… Но что это за мелочь, он вспомнить не мог… Голова болит… Звание — это хорошо, но голова болит… Плохо, конечно, после пьянки в дорогу дальнюю ехать, но надо. Имущество с окружного склада не каждый день удаётся «выбить». Ну, а если дают, — бери! Иначе больше не дадут… Да, и дело-то, ерунда! Сегодня приеду, получу, и имущество в машину загрузим с бойцом. А завтра, с утра, назад поедем. Вечером в части разгрузим, и домой… На три дня отгул возьму. Хорошо!.. Но, голова болит…

Старшина сверхсрочной службы Сухарь в очередной раз очнулся. Огляделся вокруг, и произнёс вслух:

— Я опять не дома.

За зарешёченным окном светило солнце. Был день.

Но голова продолжала болеть, и он, устроившись поудобнее, опять уснул…

Лейтенант Зинкин сидел на скамейке около штаба, ожидая полковника. Полковник не выходил.

«Наверное, в городе много моргов и больниц», — подумал лейтенант, и сплюнул себе под ноги. Плевок попал на левый ботинок.

— Этого ещё не хватало, — проговорил Зинкин, вытирая ботинок о правую штанину.

Мысль продолжала работать: «Где полковник? Что за фигня? Сухарь спит где-то, наверное, а мы тут…»

Лейтенант осёкся: «Сухарь спит! Спит! Где? Да, на складе у Волчары!»

Долго не раздумывая, Зинкин отправился в сторону склада…

Старший прапорщик Волчара получил на окружном складе необходимое имущество, и подъехал на «КАМАЗе» к дому, где жила одна его знакомая.

«Хорошо иметь знакомую там, куда в командировки приходится приезжать!» — подумал старший прапорщик, в очередной раз, поправляя погоны.

Плотно поужинав, и отправив солдата-водителя ночевать в машину, Волчара прилёг отдохнуть возле своей знакомой. Ну, знакомая, всё-таки…

Старшина сверхсрочной службы Сухарь очнулся, когда за окном уже начинало темнеть. Разбудил его какой-то стук.

— О! Голова болит меньше! — вслух произнёс он, и добавил: — Но, что-то стучит!

Откуда-то справа доносился этот стук. Помимо стука были слышны ещё и приглушённые крики:

— Сухарь! Придурок, ты здесь?!