Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.: Величайшее сражение Второй мировой войны

Заграждения густо стояли на пляжах «Золото», «Юнона» и «Меч», хотя там песчаные дюны были не столь велики, как на «Юте». Кроме того, вместо скал за набережной виднелись дачные поселки. Часть домов немцы снесли, чтобы освободить пространство для артиллерийского огня, часть — превратили в укрепления. Повсюду в землю врылись казематы. Но и здесь чувствовалось, что глубоко эшелонированная оборона не планировалась.

«Юта», как и другие участки побережья, была плотно защищена препятствиями. За небольшой береговой стенкой (в полметра) возвышались песчаные дюны. Поэтому немцы здесь не рыли окопы, а углубили в дюны «тобруки», поставили танковые башни и пробили подземные траншеи. Кроме того, они соорудили казематы для тяжелой артиллерии, натянули вокруг тысячи километров колючей проволоки и накидали мины.

Настоящую крепость представлял собой блокгауз в Ла-Мадлен на «Юте», построенный из каменных глыб и железобетона. В нем разместились 88-мм пушка, два 55-мм противотанковых орудия, две 75-мм пушки, 16-дюймовая гаубица, пять гранатометов, два огнемета, три тяжелых пулемета (один из них в бронированной башне) и восемь «Голиафов» (миниатюрных радиоуправляемых танков размером не больше детской коляски, напичканных взрывчаткой).

За дюнами параллельно берегу пролегала шоссейная дорога. Перпендикулярно ему в глубь материка шли четыре, как называют их американцы, мостовые, или дамбы. Они пересекали топи, которые образовались в результате того, что немцы перекрыли местные реки. Далее Роммель в каждой деревне расположил войска и артиллерийские орудия, нацеленные на дамбы. Это были подразделения из 709-й и 716-й дивизий — грузинский батальон и 642-й «восточный» батальон. У них не имелось никаких транспортных средств.

Солдаты в основном занимались тем, что врывали стояком бревна на любой открытой площадке, на которую мог приземлиться планер. Союзники применяли планеры не очень успешно, но по крайней мере весьма интенсивно в Сицилии в июле 1943 г., и Роммель решил, что они вновь прибегнут к этому воздушному средству. Поэтому он придумал так называемую «спаржу Роммеля»: вкапывать в землю трехметровые бревна и навешивать на них снаряды, соединенные между собой проводами. Снаряды прибыли из Парижа только после дня «Д», но и столбов было достаточно для того, чтобы навредить деревянным планерам, летающим со скоростью менее чем 100 км в час.

Для обмана противника Роммель построил казематы лишь с макетами орудий. Адмирал Рюге вспоминает: «По ложным батареям союзники нанесли немало воздушных ударов, что помогло нам сохранить артиллерию». Американцы тоже широко использовали поддельные танки и другую тяжелую технику из надувной резины, но немцам такая «технология» была неизвестна.

Роммель больше полагался на железобетон и «спаржу». Генерал-полковник Георг фон Зоденштерн, командующий 19-й армией на юге Франции, считал, что Роммель «свихнулся» на железобетоне. Вот что он говорил о стационарных оборонительных укреплениях: «Никто в здравом уме не положит голову под молот кузнеца. Также и генерал не должен концентрировать войска в одном месте, где ожидается первый удар превосходящих сил противника».

На это Роммель отвечал: «Одно дело противостоять фанатичным ордам, которые не обращают особого внимания на потери и не владеют тонкостями тактики. Здесь же перед нами противник, умеющий с толком использовать свои технические и материальные ресурсы. Каждая его операция проходит так, как будто она была неоднократно отрепетирована».

Анализируя возможности американской армии, Роммель не ошибался. Но, по мнению генерала барона Лео Гейра фон Швеппенбурга, он был в корне не прав в том, как подготовиться к нападению. Швеппенбург командовал бронетанковой группой «Запад». Когда Роммель начал передислоцировать 2-ю дивизию к северу от Амьена, ближе к побережью, барон запротестовал. Роммель настоял на своем мнении и заставил передовую танковую группу окопаться прямо на берегу. Он ворчливо сказал адмиралу Рюге:

— Танковые дивизии пойдут вперед независимо от того, нравится это их командующим или нет.

Через какое-то время разозленный генерал Швеппенбург при поддержке главного танкового эксперта Гитлера генерала Хайнца Гудериана вновь попытался переубедить Роммеля. Но тот твердо заявил, что намерен «врыть в побережье каждый имеющийся в наличии танк». Гудериан оторопел. Он доказывал, что «вся сила танковых формирований заключается в их огневой мощи и мобильности». Генерал говорил Роммелю, что танки должны быть вне досягаемости корабельной артиллерии союзников. Уроки Сицилии и Салерно показали, что немецкие войска не могут отразить высадку противника, если они находятся под огнем его флотских орудий. Гудериан знал, что десант менее всего уязвим на полпути к берегу, когда его прикрывают огнем с моря. Он предлагал Роммелю планировать контрнаступление в более благоприятных для вермахта условиях, то есть на суше, когда противник выдохнется и его силы рассредоточатся. Так, как это с успехом делали русские, что Гудериан мог подтвердить на собственном опыте.

Роммель не уступал.

— Если танковые дивизии останутся в тылу, — говорил он, — то им уже не удастся вырваться вперед. Как только начнется атака, противник ударами с воздуха подавит любое передвижение.

Гудериан доложил о сложившейся ситуации Гитлеру и рекомендовал все-таки держать ударные части в тылу и готовиться к решающему сражению на материке, что значило, по сути, отобрать у Роммеля командование бронетанковыми войсками. Гитлеру ничего не оставалось, как пойти на вынужденный компромисс. 7 мая он передал три танковые дивизии (2-ю, 21-ю и 116-ю) в распоряжение Роммеля. Другие четыре дивизии должны были оставаться в местах их дислокации. Альфред Йодль, глава вермахта, заверил Роммеля в том, что, хотя эти четыре дивизии и подчиняются верховному командованию, «они будут задействованы — правда, без вашего участия — как только мы выясним намерения противника и его основную цель нападения».

Суждение Йодля казалось разумным. Но оно не учитывало одно существенное обстоятельство: если следовать его логике, то в условиях боевой обстановки командующему танковой дивизией нужно было ждать указаний сразу от трех человек — Роммеля, Рундштедта и Гитлера. Йодль также не принимал во внимание возможность негативных результатов неверного выбора стратегии. Гитлер фактически не поддерживал ни Роммеля, ни Гудериана. Он вообще никому не доверял и только способствовал этим приближению неминуемого краха.

Роммель расположил вверенные ему танковые соединения как можно ближе к побережью. Любимая им еще с Африки (и хорошо побитая союзническими войсками) 21-я дивизия раскинула свой лагерь вокруг Кана. Ее переформировали, и на командные должности были поставлены прошедшие бои офицеры, такие как полковник Ганс фон Люк. Командующим дивизией стал генерал Эдгар Фехтингер, более известный как предводитель ежегодных военных парадов нацистской партии. У него, конечно, не было никакой фронтовой закалки и ни малейшего понятия о танках. По словам Люка, «Фехтингер воплощал в себе жизнерадостную личность, любящую все удовольствия, какие есть на свете, и Париж для него был естественным центром притяжения». К счастью, ему хватило ума передать реальное руководство дивизией своим замам.