Альваро Прендес - Военный летчик: Воспоминания

Прошло несколько дней. Труба протяжно подавала сигнал «Отбой». Ее последние звуки, постепенно затихая, доносились до моего слуха. Я размышлял, стоя на посту у дороги, ведущей к училищу.

Первые впечатления после происшедших событий были приятными. Тем более что мне впервые довелось получить увольнение в город. Специально отглаженная военная форма со стоячим, наглухо застегнутым воротником, высокие блестящие кавалерийские сапоги с никелированными шпорами, позвякивавшими при ходьбе, гербы на погонах, свидетельствовавшие о том, что я курсант и что рядовые солдаты должны первыми приветствовать меня так же, как и офицеров… Но чего мне все это стоило?

Люди поглядывали на меня, а я старался вести себя достойно. Ведь настоящими военными могут быть только люди с сильным характером! Подобное чувство испытывал я, когда впервые надел полевую форму, шлем, взял винтовку со штыком. Все, чему я научился на занятиях, теперь воплощалось на практике. Да, это уже было не романтическое воображение курсанта, а сама действительность, которая заключалась в том, что нужно уметь стрелять, вести бой, то есть показать, чему ты научился за долгие месяцы учебы. Нас четыре года готовили для того, чтобы мы могли вести бой, воспитывали у нас «твердость характера». Для этого мы учились стрелковому делу, занимались инженерной подготовкой, изучали вооружение и боеприпасы. Бой должен показать, на что мы способны, более того, он даст возможность преподнести хороший урок всем гражданским, которые завидовали нам и боялись гангстеров. Пусть люди поймут и запомнят навсегда, что такое армия! Цель была ясна, и можно было продемонстрировать, что один курсант стоит десяти гражданских. Это приносило мне большое удовлетворение. Мы - люди, жертвовавшие многим, постоянно, как голодные собаки, унижаемые и оскорбляемые, - выдержали все это и теперь могли получить то, чего действительно заслужили: с нами должны считаться, уважать пас, восхищаться нами. Кроме того, мы были патриотами, спасителями родины. Всего лишь за сутки силами одной роты мы могли огнем и мечом покончить с бандитами и грабителями и с улыбкой на губах спокойно прогуливаться потом среди трупов и крови. Мы была тверды, ибо на войне нет места сентиментальности. Приказы не обсуждаются, а выполняются! Но мы можем быть щедрыми и воспитанными, а также мужественными и благородными. Подобные мысли не давали мне покоя.

Однако после того как во главе государства стал Батиста, прошло уже достаточно времени, а никаких боев и выходов на полевые занятия не было; мы не испытывали каких-либо лишений, и никто не обращал на нас внимания. Читая ежедневно газеты, мы узнавали о назначении новых военачальников. Печатались хвалебные высказывания в адрес новых полковников и генералов. За малым исключением подавляющее большинство из них были старыми батистовцами, замешанными в темных и грязных делишках. Я задавал себе вопрос: каким образом один человек, глава небольшой группы, всего лишь за одну ночь стал полновластным хозяином в армии, не сделав ни единого выстрела? Одно было несомненно: в течение последнего десятилетия продолжался процесс разложения правящей верхушки, начавшийся чуть ли не со времени возникновения республики. Об этом в народе шли разговоры уже не одно поколение. Из уст в уста передавались различные анекдоты и присказки, обличавшие обнаглевших стяжателей. В действительности коррупция достигла немыслимых размеров во всех эшелонах власти, начиная с верхушки, которая только и мечтала о том, чтобы обогатиться, и кончая рядовым функционером, пытавшимся вырваться из лап голода. Справедливо будет сказать, что мы жили в стране, где министры нередко уличались в присвоении баснословных сумм. Я знал, что командование вооруженных сил не оказало никакого сопротивления Батисте. Только командиры и начальники некоторых гарнизонов в провинциях намеревались выступить против Батисты. Среди них были начальник гарнизона в Матансасе полковник Мартин Элена (говорили, что этот полковник предложил президенту прибыть с полком в Гавану) и командир полка в Орьенте полковник Маргольес. Но что же произошло? Почему они не довели дело до конца? Впрочем, я знал, в чем причина. Войска не поддержали бы их, и им пришлось признаться в этом самим себе. «Почему же?» - задавал я себе вопрос. И напрашивался следующий вывод: существовавшая государственная система превращала солдата в сторожевого пса. А собаки, у которых имеются клыки, опасны для окружающих, как и солдаты, вооруженные винтовками… Я чувствовал это, когда выходил на улицу. Не раз видел, как в автобус па остановке входил солдат со свертком; в котором была еда, взятая в казарме, видимо для детей. Форма солдата была рваной и мятой. Что можно было ожидать от этого крестьянина, ставшего солдатом вооруженных сил? Ясно, что на низкое жалованье - 29 песо 50 сентаво, которое ему платили, нельзя было прожить и прокормить семью. Но солдаты имели семьи и делали все, чтобы не умереть с голоду. А в это время в газетах помещались сообщения о пышных празднествах, устраиваемых представителями высшего общества.

Где же та грань достоинства, которую нужно было соблюсти, не нарушив в то же время присягу? Голодному трудно вести себя достойно и вызывать уважение у окружающих. Солдат и был той самой голодной собакой, но, вооруженный винтовкой, он требовал перераспределения военной добычи. Именно это и предоставил солдатам Батиста, научив их грабить и убивать. Этому же солдат учила американская армия еще во времена создания сельской жандармерии в 1902 году. К презрению, с которым народ ранее относился к солдатам, добавились теперь его страх и ненависть.

Бывшие сержанты, которые потерпели поражение в первом мятеже и которые теперь стали полковниками и генералами, вернулись к власти с алчностью в глазах и жаждой реванша в душе. И не могло быть иначе, думал я, если их генерал захватил власть именно с такими же намерениями.

Некоторые из солдат батистовской армии иод влиянием существовавшей порочной системы воспитания также были не прочь воспользоваться той возможностью наживы, которую им были готовы предоставить генералы ради достижения своих корыстных целей.

Я уже чувствовал себя не так уверенно, когда, надев форму курсанта, выходил в город. Мне теперь казалось, что мои знакомые смотрят на меня с иронией, или индифферентно, или, пожалуй, даже с презрением. Так, по-видимому, думали и большинство молодых офицеров. Все более явным становилось расхождение между старыми полковниками и их последователями и некоторыми молодыми военными. Что касается всех остальных, то Батисте удалось нейтрализовать их и с большой ловкостью привлечь на свою сторону.